ланировка для района Киото, где находились эти постройки. Сооружения 
во дворе оказались туалетом и складом. Площадь собственно жилых помещений была 
даже меньше, чем в доме господина Танака, и здесь размещались восемь человек, 
вернее, девять с моим приездом.

Рассмотрев все здания, я отметила, что главное из них – самое красивое. В 
Йоридо деревянные постройки серого, а не коричневого цвета, при этом еще и 
изъедены соленым воздухом. Здесь же деревянные стены и балки мерцали желтоватым 
светом от электрических лампочек. В главный зал вела раздвижная дверь с 
бумажными жалюзи. Одна из створок оказалась приоткрытой, и я смогла заметить 
кабинет с буддийским алтарем. В эти элегантные комнаты допускались только члены 
семьи, а Хацумомо, как я вскоре поняла, членом семьи не была.

Я стояла в коридоре и пыталась понять, что из себя представляет место, куда 
меня привезли. Почему-то мне уже в который раз за последнее время стало очень 
страшно. Анти ушла на кухню и разговаривала с кем-то хриплым голосом. В коридор 
вышла девочка примерно моих лет. Девочка несла тяжелое деревянное ведро, до 
краев наполненное водой, то и дело выплескивавшейся через край на грязный пол. 
У нее была узкая кость, но лицо идеально круглое, и девочка напоминала тыкву, 
насаженную на трость. Она так старательно несла ведро, высовывая кончик языка, 
как будто из тыквы торчал стебель. Как я потом узнала, язык она высовывала 
всегда: когда готовила суп или высыпала рис в кастрюлю, даже когда завязывала 
узел на платье. И ее лицо действительно было таким полным и нежным, что 
высунутый язык очень напоминал стебель тыквы. Позже я дала ей прозвище «Тыква», 
и это имя быстро за ней закрепилось, и даже в ее бытность гейшей в Джионе ее 
называли так клиенты.

Девочка поставила ведро, спрятала язык и, убирая прядь волос за ухо, оглядела 
меня с ног до головы. Я думала, она скажет что-нибудь, но она продолжала молча 
рассматривать меня, причем так, будто решала, укусить ей меня или нет. 
Действительно, она казалась голодной. В конце концов, Тыква наклонилась ко мне 
и 
прошептала:
– Откуда ты вообще такая 
взялась?
Я понимала, ей ничего не скажет название Йоридо, ведь у нее такой же странный 
акцент, как и у всех вокруг. Я была уверена, она не знает названия моей деревни.
 Поэтому сказала, что только приехала.

– Я не надеялась увидеть здесь свою ровесницу, – сказала она мне. – А что у 
тебя с 
глазами?
В это время из кухни вернулась Анти, прогнала Тыкву, взяла ведро, мою одежду и 
повела меня во внутренний двор, покрытый столетним мхом. К складу вели каменные 
плиты. Во дворе, из-за туалетов, располагавшихся вдоль одной из сторон, стоял 
ужасный запах. Анти велела мне раздеться. Я вспомнила Госпожу Беспокойство и 
испугалась, как бы она не начала делать со мной нечто подобное, но она лишь 
облила меня водой, потерла мочалкой и выдала мне довольно простое 
хлопчатобумажное платье, но все же куда более нарядное, чем те, что мне 
доводилось носить до сих пор.

Старая повариха и несколько слуг спустились в коридор посмотреть на меня. Но 
Анти прогнала их со словами, что у них еще будет достаточно времени для этого.

– Теперь послушай меня, моя девочка, – сказала Анти, когда мы остались одни. – 
Я даже не хочу знать, как тебя зовут. До тебя здесь жила еще одна девочка, 
которая не понравилась Маме. Она прожила у нас всего месяц. Я слишком стара, 
чтобы постоянно запоминать новые имена. Пусть уж они сперва примут 
окончательное решение.

– Что же будет, если они не захотят меня оставить? – спросила я.

– Для тебя будет лучше, если они тебя оставят.

– Могу я вас спросить, что это за 
место?
– Это окейя, – ответила она, – место, где живут гейши. Если ты будешь усердно 
трудиться, то вырастешь и сама станешь гейшей. Но ты должна всегда слушаться 
меня. Сейчас Мама и Грэнни спустятся сюда по лестнице. Они хотят посмотреть на 
тебя. Было бы хорошо, чтобы им понравилось то, что они увидят. Ты должна 
поклониться как можно ниже и стараться не смотреть им в глаза. Старшая из них, 
та, которую мы зовем Грэнни, в своей жизни вообще никого не любила, поэтому не 
переживай по поводу ее высказываний. Если же она задаст какой-нибудь вопрос, ни 
в коем случае не отвечай на него, я сама отвечу за тебя. А Маме нужно во что бы 
то ни стало понравиться. Она не такая злобная, как Грэнни, но печется только об 
одном...

Мне так и не довелось узнать, о чем именно печется Мама, потому что сперва я 
услышала шум у входа, а вскоре увидела двух женщин, входящих в зал. Я не 
осмелилась смотреть прямо на них и краем глаза заметила лишь два шелковых 
свертка, прошелестевших от двери и присевших почти напротив меня.

– Умеко-сан! – прокричала Анти имя повара. – Принеси Грэнни чай.

– Я не хочу чаю, – послышался сердитый