| |
Его глаза смотрели на мое отражение в зеркале, а пальцы двигались, как пауки,
по моему телу. Я несколько раз пыталась его остановить, но Барон отбрасывал мои
руки, как делал это и раньше.
– Не волнуйся так, Саюри, – прошептал он мне. – Я не сделаю ничего, что не
должен делать. Я только хочу посмотреть, неужели ты не понимаешь? В этом нет
ничего плохого. Любой мужчина на моем месте сделал бы то же самое.
Затем он начал снимать мою нательную рубашку. Мне стало нехорошо от одной мысли,
что он там может увидеть, и я посмотрела в зеркало. Под расстегнутой нательной
рубашкой виднелась обнаженная грудь.
Теперь руки Барона скользили по моим бедрам, он занялся моими коишмаки, которые
накануне я несколько раз обмотала вокруг себя. Немного помучившись с ними,
Барон тоже бросил их на пол. Я была на грани истерики, мне казалась невыносимой
мысль, что Барон увидит меня обнаженной и плачущей. Я постаралась сдержать свои
слезы и внимательно посмотрела в зеркало. Никогда раньше я не видела себя
совершенно обнаженной. Увидев обнаженное плечо Барона, я запаниковала. Он
подошел ко мне, и я шеей почувствовала его теплое дыхание. После этого я ничего
не видела, потому что зеркало запотело, а я не смогла сдерживать слезы.
Дыхание Барона выровнялось. Моя кожа стала горячей и влажной от страха, поэтому,
когда Барон вышел из комнаты, оставив меня одну, я начала замерзать.
Бросившись к своему платью, я принялась одеваться, насколько могла быстро, так
как у меня тряслись руки. Но я не могла одеться самостоятельно и была вынуждена
подождать Барона, приготовившись ждать час и больше, но Барон вернулся через
несколько минут. Он молча помог мне надеть кимоно и скрепил его датеимя, как
это сделал бы господин Ичода. У меня возникло ужасное чувство, что я совершила
что-то непоправимое. Я не хотела плакать на глазах у Барона, но не могла
удержаться, воображая себя обычным домом, стоящим под дождем, по которому
ручьем стекает вода. Барон на минутку вышел и вернулся с носовым платком,
украшенным его монограммой. Он велел мне взять его с собой, но воспользовавшись
платком, я оставила его на столе.
Барон проводил меня к выходу и ушел, не проронив ни слова. Спустя какое-то
время вышел слуга со старинным кимоно, завернутым в бумагу. Поклонившись, он
протянул его мне, а затем проводил к машине Барона. Всю дорогу я всхлипывала на
заднем сиденье, но водитель делал вид, что не замечает этого. Я плакала уже не
о случившемся со мной. Перед моими глазами предстала страшная картина –
господин Ичода видит мой размазанный макияж, помогает мне раздеться и видит
наспех завязанные тесемки кимоно, а затем открывает пакет и видит дорогой
подарок, полученный от Барона. Прежде чем выйти из машины, я попыталась
поправить макияж платком Председателя, но это мало помогло. Господин Ичода
взглянул на меня, потер свой подбородок, словно сразу понял, что произошло.
Развязывая мой пояс в гостиничном номере, он
спросил:
– Барон тебя
раздевал?
– Мне очень неудобно... – сказала я.
– Он раздел тебя и смотрел на тебя в зеркало. Он ведь не касался тебя и не
ложился на
тебя?
– Нет, господин.
– Это хорошо,– сказал господин Ичода, глядя перед собой. Больше мы не проронили
ни слова.
Глава
23
Не могу сказать, что совсем успокоилась к тому времени, когда поезд на
следующее утро прибыл в Киото. Если бросить камень в пруд, вода еще долго
продолжает расходиться кругами после того, как камень окажется на дне. Но
спускаясь по деревянным ступеням с платформы в сопровождении господина Ичода, я
увидела такое, отчего на время забыла вчерашние события.
В стеклянной витрине висел новый плакат к Танцам древней столицы, и я
остановилась, рассматривая его. До мероприятия оставалось две недели. П
|
|
