урак! – сказал он мне. – Я так много выпил (это была 
правда) и забыл, что ты меня ждешь. Надеюсь, ты простишь меня, когда увидишь 
подарок.

Барон пошел по коридору, ожидая, что я пойду за ним, но я осталась на месте, 
вспоминая слова Мамехи, сказавшей мне, что начинающая гейша накануне мизуажа 
похожа на блюдо, сервированное на столе.

Барон остановился.

– Пойдем! – сказал он мне.

– Барон, я не могу. Разрешите мне подождать вас здесь.

– У меня есть кое-что для тебя. Пойдем ко мне в комнату, посидим, не будь 
глупой девочкой.

– Но Барон, я не могу не быть тем, кто я есть на самом деле.

– Завтра ты опять вернешься под бдительное око Мамехи, но здесь нас никто не 
видит.

Имей в тот момент хоть толику здравого смысла, я бы поблагодарила Барона за 
приглашение на вечеринку и попросила отвезти меня обратно в гостиницу. Но 
пребывая в состоянии шока, единственное, что я знала наверняка, это то, что мне 
очень страшно.

– Пойдем со мной, я оденусь, – сказал Барон. – Ты выпила много 
сакэ?
– Нет, господин, – сказала я.

– Я налью тебе столько, сколько захочешь. Пойдем.

– Барон, – сказала я, – пожалуйста, меня ждут в гостинице.

– Ждут? Кто тебя ждет? Не понимаю, почему ты себя так ведешь. У меня для тебя 
есть подарок. Или ты хочешь, чтобы я сходил и принес 
его?
– Мне очень неудобно, – сказала я. Барон лишь молча посмотрел на меня.

– Подожди здесь, – сказал он, наконец, и пошел в глубь дома. Спустя какое-то 
время он вынес завернутый в бумагу сверток. Я сразу поняла, что это кимоно.

– Ладно, – сказал он мне, – раз ты настаиваешь, что ты глупая девочка, я принес 
тебе твой подарок. Теперь тебе легче? Я опять сказала Барону, как мне неудобно.

– Я видел, как тебе понравилось это платье, и хочу, чтобы оно принадлежало тебе.

Барон положил сверток на стол и распаковал его. Я приготовилась увидеть кимоно 
с видом Кобэ и, честно говоря, радовалась и беспокоилась одновременно, 
совершенно не представляя, что буду делать с такой замечательной вещью или как 
объясню Мамехе подарок Барона. Но, когда Барон развернул сверток, я увидела 
потрясающее темное кимоно с серебряной вышивкой. Он развернул его и поднял за 
плечи. Это было кимоно из его музея, выполненное в 1860-х годах, как сказал мне 
Барон, для племянницы последнего Сегуна Токугава Ешунобу. Серебром были вышиты 
птицы, летящие на фоне ночного неба, и мистический пейзаж с деревьями и скалами,
 начинающийся от подола.

– Ты должна пойти со мной и померить его, – сказал он. – Теперь не будь глупой 
девочкой. У меня большой опыт в завязывании пояса. Потом мы опять наденем твое 
кимоно, и никто ни о чем не узнает.

Барон был такой значительный человек, что даже Мамеха не смела ослушаться его. 
Если она не могла отказать ему, то что же говорить обо мне. Я почувствовала, он 
начинает терять терпение. Он действительно был очень добр ко мне в последние 
месяцы, разрешив мне присутствовать во время своего обеда и позволив Мамехе 
взять меня на вечеринку в Киото. Сейчас он опять проявлял доброту, предлагая 
мне великолепное кимоно.

В конце концов я пришла к мысли, что у меня нет другого выхода, кроме как 
повиноваться ему и отвечать за последствия, какими бы они ни были Я смущенно 
опустила глаза в пол. Барон взял меня за руку и провел по коридору в дальнюю 
часть своего дома. В какой-то момент в коридоре показался слуга, но, увидев нас,
 тут же исчез. Барон не проронил по пути ни слова. Мы пришли в просторную 
комнату с зеркальной стеной. Эта комната служила Барону гардеробной. Вдоль 
противоположной стены располагаясь шкафы с плотно закрытыми дверьми.

У меня от страха дрожали руки. Но даже если Барон и заметил это, то никак не 
прокомментировал. Он поставил меня перед зеркалом и поднес мою руку к губам. Я 
думала, он собирается поцеловать ее, но он только поднес ее к лицу и сделал 
что-то, показавшееся мне необычным. Он задрал рукав моего кимоно и понюхал мою 
руку. Затем подошел сзади и расстегнул обиимя – заколку, закрепляющую пояс.

Я слегка запаниковала, осознав, что Барон действительно собирается раздеть меня.
 Я попыталась что-то сказать, но у меня ничего не вышло. Попыталась отвести его 
руки, но он резко одернул мои. В конце концов ему удалось снять мой обиимя. 
Затем он долго развязывал узел моего пояса между лопатками. Я умоляла его не 
снимать пояс – хотя у меня несколько раз пересыхало горло, когда я пыталась 
говорить, и ничего не было слышно – но он не слушал меня и вскоре начал 
разматывать широкий пояс, опоясывавший мою талию. Носовой платок Председателя 
упал на пол. Через минуту мой пояс тоже лежал на полу. Я не могла смотреть на 
себя в зеркало и последнее, что увидела, прежде чем закрыла глаза, – как 
тяжелое платье с шорохом упало с моих плеч.

Когда я открыла глаза, Барон стоял передо мной, вдыхая запах моих волос и шеи.