орых Джион ничего не значил, и 
не могла не думать о своей жизни до Джиона. Печаль – особое чувство, мы 
беспомощны при встрече с ней. Она напоминает окно, открывающееся само по себе.

На следующее утро меня привезли в маленькую гостиницу с видом на гору Фудзи, а 
позже на легковом автомобиле отвезли в летний дом, расположенный в лесу, на 
берегу озера. Когда я появилась, одетая во все регалии начинающей гейши из 
Киото, многие из гостей Барона оборачивались и разглядывали меня. Среди них я 
заметила несколько женщин. Одни из них были в кимоно, другие – в европейских 
платьях. Позже я поняла, что большинство из них – гейши из Токио, ведь мы 
находились всего в нескольких часах езды от столицы. Затем из лесу, в 
сопровождении нескольких мужчин, появился Барон.

– Вот наконец то, что мы так долго ждали, – сказал он. – Эту красоту зовут 
Саюри. Однажды она станет «Великой Саюри из Джиона». Вы никогда не видели таких 
глаз, как у нее, могу вас заверить. Только посмотрите, как она двигается... Я 
пригласил тебя, Саюри, чтобы все мужчины получили возможность полюбоваться 
тобой, поэтому тебя ждет ответственная работа. Ты должна ходить всюду: по дому, 
вокруг озера, по лесу. Так что, вперед, начинай работать.

Я начала бродить по имению, как мне велел Барон, мимо вишневых деревьев, 
отяжеленных обильным цветом, то там, то здесь кланяясь гостям и стараясь как 
можно менее очевидно искать Председателя. На каждом шагу тот или иной мужчина 
останавливал меня и говорил что-то вроде: «О боже! Начинающая гейша из Киото!» 
После этого он доставал фотоаппарат и просил сфотографировать нас вместе. Или 
же предлагал мне пройти вдоль озера к маленькому павильону и фотографировал 
меня там. Мамеха предупреждала, что все будут поражены моим внешним видом, так 
как не существует аналогов начинающей гейше из Джиона. Действительно, в лучших 
районах гейш в Токио, таких как Шимбаши или Окасака, девушка должна изучать 
традиционные искусства, если она собирается стать гейшей. Но многие гейши Токио 
этого не делали и выглядели очень современно, вот почему большинство из них 
появились в имении Барона в европейской одежде.

Вечеринка Барона продолжалась. Часам к пяти, практически потеряв надежду 
встретить Председателя, я пошла в дом, пытаясь найти место для отдыха. Но в тот 
момент, когда оказалась в вестибюле, я онемела. Председатель выходил из комнаты,
 беседуя с другим мужчиной. Они попрощались друг с другом, и он обратился ко 
мне.

– Саюри, как Барону удалось завлечь тебя сюда? Я не думал, что вы с ним даже 
знакомы.

Я поклонилась Председателю и 
сказала:
– Мамеха-сан послала меня вместо себя. Для меня большая честь видеть 
Председателя.

– Да, мне тоже очень приятно тебя видеть, ты можешь мне кое в чем помочь. Скажи 
свое мнение о подарке, который я купил Барону.

Я последовала за ним в комнату с татами, чувствуя себя отпущенным на волю 
воздушным змеем. Я была в Хаконэ, вдали от всего привычного и надоевшего, рядом 
с человеком, о котором думала больше, чем о ком-либо. Пока он шел впереди меня, 
я наслаждалась тем, как легко он двигался. Он взял что-то со стола и протянул 
мне. Сначала я приняла это за золотой слиток, украшенный орнаментом, но 
подарком оказался старинный ящик для косметики. Как сказал Председатель, он был 
изготовлен в период Эдо художником по имени Арата Гонроку и представлял собой 
коробочку, покрытую золотым лаком с тонким черным изображением летящих журавлей.
 Когда он дал мне ее в руки, у меня перехватило дыхание.

– Ты думаешь, Барону понравится? – спросил он. – Я нашел ее на прошлой неделе и 
сразу вспомнил о нем, но...

– Председатель, как вы можете даже думать, что Барону не 
понравится?
– У этого человека есть коллекции всего. Возможно, он сочтет ее третьеразрядной.

Я заверила Председателя, что никто так не подумает, и когда отдала ему коробку, 
он завернул ее в шелковый мешочек и кивнул в сторону двери. В коридоре я 
помогла ему обуться. Дотронувшись до его ступни, я представила, что мы провели 
этот день вместе и впереди у нас длинный вечер. От этой мысли мне стало очень 
приятно. Председатель терпеливо ждал, пока я обуюсь. Чувствуя неловкость, мне 
долго не удавалось попасть в свои окобо.

Он повел меня по тропинке к озеру, где под вишневым деревом на циновке сидел 
Барон с тремя гейшами из Т