ть, что женщина, чью спину я часто терла пемзой и чье тело 
мне всегда казалось более крепким и гладким, чем у Сацу, должна этим летом 
умереть.

Ночью, лежа на кровати, я попыталась рассмотреть возникшую ситуацию со всех 
сторон, убеждая себя в том, что все, так или иначе, будет хорошо. Прежде всего 
я представила, как мы будем жить без мамы. Даже если мы выживем и господин 
Танака удочерит нас, сохранится ли наша семья? Наконец мне пришла в голову 
мысль, что господин Танака не только удочерит нас с Сацу, но и возьмет к себе в 
дом нашего отца. В конце концов он же не сможет допустить, чтобы отец жил один. 
Обычно я не засыпала до тех пор, пока не убеждала себя в реальности своих 
фантазий. Самовнушение в тот раз давалось мне с таким трудом, что я несколько 
недель почти не спала и ходила как в тумане.

Однажды жарким летним утром, возвращаясь из деревни, я вдруг услышала позади 
себя шум и, оглянувшись, увидела господина Суджи, бегущего по тропинке. Когда 
он, раскрасневшийся и запыхавшийся, догнал меня, то какое-то время переводил 
дыхание и наконец 
сказал:
– Господин Танака велел тебе с сестрой... прийти в деревню... как можно скорее.

Утром мне показалось странным, что отец не пошел рыбачить. Теперь я поняла: 
сегодня должно свершиться это.

– А как же мой отец? – спросила я. – Господин Танака ничего не сказал о 
нем?
– Давай пошли, Чио-сан, – сказал он мне. – Иди найди свою сестру.

И хотя мне это и не понравилось, я все равно побежала к дому. Отец сидел за 
столом, выковыривая ногтем грязь из ложбинки в деревянной столешнице. Сацу 
подбрасывала в печь куски древесного угля. Казалось, они оба ожидают чего-то 
страшного.

Я нарушила 
молчание:
– Отец, господин Танака ждет нас с Сацу в деревне.

Сацу сняла свой фартук, повесила его на крючок и вышла за дверь. Отец не 
ответил. Он смотрел в ту точку, где только что была Сацу, затем перевел взгляд 
и кивнул. В этот момент в соседней комнате вскрикнула во сне мама.

Сацу уже почти дошла до деревни, когда я догнала ее. Мысленно я представляла 
себе этот день много раз и уже давным-давно, но не думала, что мною овладеет 
такой страх. Казалось, для Сацу этот поход в деревню ничем не отличался от 
любого другого. Она даже не стряхнула с рук золу и, поправляя волосы, испачкала 
ею свое лицо. Мне не хотелось, чтобы господин Танака увидел ее в таком виде, я 
подошла и попыталась стереть золу с лица, но Сацу отвела мою руку.

Подойдя к зданию Компании, я поклонилась и поздоровалась с господином Танака, 
ожидая, что он обрадуется нашему появлению, но неожиданно для меня он держался 
очень холодно. И я впервые подумала о возможности развития событий совсем не 
так, как я себе это представляла. Когда господин Танака посадил нас в повозку, 
я решила, что мы едем к нему домой, где его жена и дочь тоже смогут 
присутствовать при нашем удочерении.

– Господин Суджи поедет впереди со мной, – сказал он, – а ты и Шизу-сан 
садитесь сзади.

Именно так и сказал: Шизу-сан. Меня обидело, что он так переврал имя моей 
сестры, но она этого даже не заметила. Она залезла в дальний угол повозки и 
села среди пустых корзин из-под рыбы, положив свою ладонь на покрытую слизью 
поверхность, и потом этой же рукой согнала с лица муху. Я не могла относиться к 
слизи так же спокойно, как Сацу, и ни о чем не могла думать, кроме как о 
противном запахе и о том, как хорошо будет в доме господина Танака вымыть руки 
и даже постирать одежду.

За всю поездку мы с Сацу не проронили ни слова, и только когда повозка 
перевалила за холм и стал виден Сензуру, Сацу неожиданно 
воскликнула:

– Поезд!
Я выглянула из повозки в надежде увидеть где-нибудь вдалеке направляющийся в 
город поезд, но вдруг поняла, что мы едем вовсе не к дому господина Танака.

Повозка подъехала к железнодорожным путям на окраине города и остановилась. В 
окружении мешков и корзин толпился народ. В толпе я заметила Госпожу 
Беспокойство рядом с очень стройным человеком в кимоно, с мягкими и черными, 
как кошачья шерсть, волосами. В руке он держал сумку с одеждой и заметно 
выделялся с