затем эту проблему психотерапевт воспроизвел в виде техники «зеркала» с 
определенным усилением: «Значит, я, Галина С, сейчас переживаю страх», — в то 
время как мимика психотерапевта, его напряженная поза и сжатые кулаки 
гипертрофированно отражали агрессивную эмоцию. Галина С, увидев это, заплакала, 
появилась бурная вегетативная реакция. Затем мы пытались привлечь ее внимание к 
поведению мужа. Андрей С. переживал неподдельную муку, сочувствовал жене, но в 
то же время привычно пытался взять свои эмоции под контроль и обесценить их 
значение для себя. Возникшая ситуация была «проиграна» между психотерапевтами: 
«Что испытывает А'нд-рей С. и что ему следует сделать с обидчиком?». «Обидчик» 
получил от котерапевта агрессивную эмоцию, а Андрей С. стал успокаивать жену в 
позиции отца, склонившегося над плачущим ребенком.
       Разрушению «семейного мифа» способствовали техники конфронтации с 
эмоциональными переживаниями, заимствованные из гештальт-психотерапии [Pearls F.
, 1969] и получившие в переводе вольное название «перевертыши». Галина С. 
последовательно проигрывала ситуации страха, в которых оказывалась менее 
аутентичной; агрессии, которые ей удавались лучше, но как агрессивные ею ранее 
не воспринима-
       141
       лись. Андрей С. проигрывал эмоции: «спокойствие», «гнев», «сочувствие». 
Последние две проигрывались наиболее спонтанно и аутентично.
       Галина С. созналась, что она мало что понимает в своих отношениях с 
мужем, но чувствует, что в ней что-то произошло, и она начала смотреть на 
многое по-новому.
       К сожалению, программа семейной психотерапии до конца выполнена не была, 
так как предстояла выписка больной из стационара и возникли трудности на пути 
амбулаторного ее продолжения.
       Катамнез через 1 год: симптоматика в значительной степени уменьшилась. 
Ценит заботу и внимание мужа к себе, «стали ближе друг к другу. Другие варианты 
в жизни нам не светят».
       СЕМЕЙНАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ ПРИ  ШИЗОФРЕНИИ
       Исследования, посвященные роли семьи в патогенезе шизофрении, сыграли 
значительную роль в развитии семейной психотерапии. Среди них следует указать 
работы D. Levy (1932, 1938), J. Kasanin, P. Sage (1934), L. Despert (1938), D. 
Gerard, F. Siegel (1950). Они обратили внимание на своеобразие взаимоотношений 
в семьях лиц, больных шизофренией, и пытались проследить роль семьи в этиологии 
болезни. Последующие исследования охватили широкий круг аспектов 
жизнедеятельности семьи больных шизофренией: изучались особенности коммуникации 
в семье, ролевые ожидания в ней, соотношение эмоциональных и когнитивных 
процессов, уровень конфликтности, распределение влияния между членами семьи, 
взаимосвязь с окружающим миром и др. [Мишина Т. М., 1978; Bach О., 1976; Barker 
Ph., 1981].
       Охарактеризуем ряд направлений проведенных исследований.
       Нарушения мышления у больного шизофренией и семья. В истории   изучения  
 шизофрении   всегда
       142
       отмечался повышенный интерес к особенностям познавательных и прежде 
всего мыслительных процессов у лиц, больных шизофренией. При шизофрении имеют 
место нарушения ассоциативных процессов, способности к логическому мышлению, 
понятийного мышления, актуализации сведений из памяти [Выготский Л. С, 1932; 
Зейгарник Б. В., 1958; Поляков Ю. Ф., 1972; Скоб-цова А. Л., 1976]. 
Социально-психологические исследования показывают огромную роль семьи в 
формировании и развитии мышления у ребенка. Основную роль при этом играет 
общение с ребенком родителей. Они направляют формирование мыслительных навыков, 
демонстрируют, общаясь с ним, правильное мышление. В общении с родителями 
ребенок учится использовать свое мышление для освоения окружающей 
действительности, решения разнообразных проблем. Понятно, что исследователи 
стремились выявить влияние семьи больного шизофренией на возникновение и 
развитие мыслительных процессов, в частности ее роль в появлении нарушений 
мышления, характерных для шизофрении. Проведенные за последние десятилетия 
исследования показали, что условия жизнедеятельности такой семьи затрудняют 
формирование у ребенка особенностей мышления, характерных для здоровых, и, 
напротив, способствуют нарушениям, которые характерны для больных. 
Противоречивы коммуникационные отношения родителей с ребенком. Речь идет прежде 
всего об интеллектуальной противоречивости — чаще всего о требовании родителей 
к ребенку, которое противоречиво и потому невыполнимо в действительности, но 
эта противоречивость оформлена так, что не опознается ребенком. Такое отношение 
получило название «двойной связи» [Bateson J., 1956]. По мнению J. Bateson, при 
этом возникает психологическое состояние, близкое к тому, которое изучалось
       И. П. Павловым в известном опыте: подопытная собака оказалась не в 
состоянии различать весьма похожие между собой по форме, хотя и различные по 
значимости, круг и эллипс. Это состояние мыслительного, а затем и 
общепсихического «срыва». Автор гипотезы «двойной связи» указывает, что эта 
связь наиболее сильна при наличии дополнительного условия. Отношения в семье 
построены так, что у ребенка нет возможности уклониться от разрешения 
указанного противоречия. В работе приводится значительное число клинических 
наблюдений подобных явлений в семьях больных шизофренией. Один из типичных 
случаев — взаимоисключение содержания того, что говорит родитель, с тоном, 
мимикой (например, выражения любви ледяным тоном). Родитель больного 
шизофренией нередко упрекает его в холодности и одновременно в неумении 
сдерживать проявления .своих чувств [Bateson J., 1956]. ?Ребенок в этих