Нью-Йорк, 1 июля 1983 года 
     Кихару 
     
     
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
     
Эвакуация
     
     - Поспеши! А не то жених сбежит, пока мы явимся, - ворчал старик из 
местности 
Синдэн.
     Я торопливо взвалила ребенка на плечи, набросила сверху накидку и побежала 
с сумкой, 
груженной пеленками, и коробкой с париком вдоль проселочной дороги.
     Там меня ожидала запряженная волами повозка. Старик из Синдэн скатал для 
нас футон и 
положил его на телегу.
     - Сегодня недалеко, всего лишь двенадцать километров.
     Моя мать принесла тяжелый узел с одеждой и бросила на телегу.
     - Ну, пошел!
     Небо было безоблачно-голубым.
     Накануне Кикуэ из хозяйской хибары и я весь день пололи сорняки на рисовом 
поле, 
которое все было в воде. Теперь молодые саженцы рядами теснились друг возле 
друга. Мой 
сынишка вытянул довольный ручонки из-под воротника накидки, потянул меня за 
волосы и 
залепетал на никому не ведомом языке.
     - Ну вот, малыш, мы и едем.
     Громыхая, повозка тронулась с места. Поскольку вечерами на обратном пути 
могло быть 
довольно прохладно, я надела толстую накидку, но сейчас было жарко, и я сняла 
ее. Дул 
свежий ветерок, старик напевал про себя песенку, и мы двигались по постепенно 
расширяющемуся проселочному тракту. С некоторого времени я примерно раз в 
неделю ездила 
на свою новую работу.
     Меня приглашали на крестьянские свадьбы в соседних селах, чтобы я наряжала 
невесту. 
Своего маленького сына я всегда брала с собой. На свадьбы приходили 
многочисленные 
родственники и друзья новобрачных, и малыш целый день передавался из рук в руки.

     Сегодня нам предстояло преодолеть всего лишь двенадцать километров, но 
порой деревни 
бывали удалены на двадцать и более километров. Но за нами всегда посылали 
повозку с 
лошадьми или волами и давали столько риса, о-моти и сушеного сладкого картофеля,
 что мы 
едва могли унести домой это добро, ведь тогда от денег было мало проку. Рис, 
о-моти, овощи 
- именно продукты питания - были как раз кстати. Для моей бабушки, матери, 
моего сына и 
меня эти доходы были той ниточкой, на которой держалась наша жизнь.
     В мою бытность гейшей в Симбаси мы всегда переодевались на праздник весны 
сэцубун. 
Это мы называли "маскарадом". Шестнадцатилетние гейши выступали как хангёку, а 
хангёку 
как более старшие гейши, как медсестры, как пажи или даже как няни. Каждая 
что-то 
придумывала. Я однажды была голландской цветочницей, потом китаянкой, а еще раз 
невестой. 
К счастью, костюм невесты с этого "маскарада" я захватила при нашей эвакуации.
     Тогда в деревне еще не было ни салонов красоты, ни магазинов для 
новобрачных. 
Поскольку крестьянские дочки изо дня в день должны были заниматься тяжелыми 
полевыми 
работами, даже самые красивые лица оказывались загрубелыми под действием солнца 
и ветра. 
Когда матери и тетки в день свадьбы намазывали их белилами, те выглядели 
подобно клубням 
козельца в светлом соусе.
     Когда выходила замуж дочь родственников хозяина нашего постоя, я 
предложила Кикуэ 
наложить грим и одеть невесту. Я принесла настоящий театральный грим, одолжила 
ей свой 
парик и одела ее в соответствующее случаю праздничное кимоно. Так что из нее 
вышла невеста 
на загляденье.
     Парик был первоклассным товаром от Окаёнэ, кимоно было черное, но имело