Калькутту. В 
то же время в Японии было несколько молодых индусов, которые, подобно господину 
Синху, 
жили в изгнании. К ним принадлежал и Раджу Бихари Бос.
     После того как мы подружились, миссис Синха показала мне вака, которую 
прислала ей 
из Японии мать. Стихотворение, где та описывала свои повседневные думы о 
единственной 
дочери, глубоко меня тронуло.
     - Я еще никого из японцев не приглашала к себе, но вот вам мне хотелось бы 
показать 
своего маленького сына, - сказала мне госпожа Синха и попросила навестить ее. 
Они жили на 
индийский лад в квартире, где пол был выложен грубо сплетенными циновками. Ее 
сыночек, 
четырехлетний очень темнокожий карапуз, был копией своей матери. Они назвали 
его в честь 
политика Окума Сигэнобу, которого очень чтил его японский дедушка, Нобукума.
     Малыш спел своим чудным чистым голосом индийскую песенку. Когда я слушала 
сопрано ребенка в этом сумрачном индийском подвальном жилище, у меня 
непроизвольно 
выступили слезы.
     Благодаря Викки мой хинди заметно стал лучше, и я охотно ездила с ней на 
индийских 
рикшах, которые толкали вручную, на базар. Мы ели мороженое, ходили на 
представление 
шпагоглотателя и дрессировщика обезьян, и таким образом я стала по-настоящему 
наслаждаться жизнью в Калькутте. И тут неожиданно меня к себе в резиденцию 
вызывает 
супруга генерального консула Окадзаки.
     Похоже, ей донесли, что я, совершенно беззаботно и наслаждаясь мороженым, 
прогуливаюсь с Викки на индийском рикше.
     - Вы общаетесь с англоиндийской девушкой, вместе едите грязное мороженое с 
улицы. 
Разве вы хотите, чтобы пострадала репутация японского генерального консульства? 
Вы здесь 
не одна. Для вашего мужа и всех нас это весьма прискорбно. Пожалуйста, больше 
не 
поступайте так и впредь ведите себя как подобает, - предупредила та меня.
     Почему, собственно, я не должна встречаться с англоиндианкой ?
     Почему я не могу есть с Викки мороженое?
     И все же, невзирая на предупреждение, я продолжала тайком встречаться с 
Викки.
     Когда позже, после начала войны, мы находились под домашним арестом, Викки 
была 
единственной, кто проносила нам украдкой, мимо бдительного ока полиции, еду.
     Моя жизнь в Калькутте дала мне много пищи для размышлений.
     
Японская Мата Хари
     
     Тогда многие молодые люди не разделяли идеи Махатмы Ганди о ненасилии и 
пассивном 
сопротивлении. Их целью была независимость Индии любой ценой. Невозможно было 
подавить их стремление к свободе. Это было время еще молодого, исполненного 
жаром любви 
к родине борца за свободу Субха-са Чандры Боса.
     С самых юных лет он посвятил себя делу независимости Индии, и неоднократно 
за это его 
бросали за решетку в Калькутте. Он был политическим заключенным, а тюрьма тогда 
вовсе не 
походила на дом отдыха. У него был старший брат, Сарат Бос, у которого был дом 
на берегу 
Ганга. У этого брата жила их старая, больная мать.
     Ее состояние было тяжелым, и она захотела перед смертью еще раз повидать 
Чандру. 
Сарат и другие родственники составили прошение британским властям, чтобы Чандре 
было 
разрешено провести день рядом с умирающей матерью. Только по этой причине ему 
было 
позволено покинуть тюрьму и поехать в дом к брату.
     Чандра Бос был крупным, грузным мужчиной. Как я уже говорила, дамы высших 
слоев 
индийского общества большей частью оказывались очень полными. Этим 
обстоятельством он и 
воспользовался, когда, закутавшись в белое сари, предстал в образе женщины и в 
царящей 
среди собравшихся родственников сутолоке смешался с прислугой и сумел бежать.
     Естественно, все важные политзаключенные находились под неусыпным 
наблюдением, но 
сами стражники - что обычно для Индии - к своим обязанностям относились крайне