меньше зноя 
проникало через стену вовнутрь. Совсем нищие вовсе не имели жилищ. Кто мог 
назвать своей 
собственностью обмазанные коровяком стены и соломенные циновки для сна на земле,
 тем еще 
повезло. Большинство же бедняков не имели собственного постоянного крова. Они 
где-нибудь 
свертывались в клубок, подобно кошке. В безлунные ночи это становилось довольно 
опасным; 
не видя ничего перед собой, люди наталкивались на спящих или наступали на них.
     Индия - страна неслыханного богатства и крайней нищеты. Богачи могут иметь 

восемьдесят слонов и огромные сады, где весь год красуются всевозможные цветы. 
Махараджи 
имеют сотни слуг в своих мраморных дворцах. Их жены носят во лбу драгоценные 
каменья и 
продетое через ноздрю кольцо, как у коровы, или же драгоценный камень.
     У них много служанок, и поэтому они только и знают, что пируют, пребывая в 

совершенном бездействии. Поэтому представительницы высших каст необычайно тучны.

     Сегодня, сорок лет спустя, наверное, и у индийских дам вошло в моду 
соблюдение диеты 
и физические упражнения.
     Большинство бедняков, напротив, с рождения до смерти не имеют собственного 
крова над 
головой. Они укладываются спать где придется.
     Когда двадцать пять лет спустя я однажды возвращалась из Нью-Йорка в Токио,
 дюжина 
или больше бродяг спали на газетах в колодцах подземки Асакуса и Уэно. Они 
расположились 
под огромной вывеской с надписью: "Запрещено спать и находиться посторонним. 
Начальник 
полиции Асакуса". Это мне очень напоминало Индию.
     Наша квартира располагалась в центре Калькутты, на Парковой улице, 
отходившей от 
проспекта Чауринхи. В нашем двухэтажном кремового цвета доме, помимо нас, жили 
одни 
англичане. Гостиная и спальня были очень просторные, а современная мебель как 
раз 
соответствовала молодой супружеской паре.
     Тогда еще не было никаких кондиционеров, вместо них над потолком двигался 
туда-сюда 
панкха. Над кроватью висела чудная белая москитная сетка, и я чувствовала себя 
принцессой из 
сказки.
     У нас было двое слуг-туземцев, именуемых там бой. Один заботился о еде, а 
другой 
следил за порядком в комнатах и выполнял различные поручения.
     Индусы нижних сословий имеют свои собственные понятия о добропорядочности.
     Предположим, индийская прислуга ворует.
     Когда замечают, что кто-то что-то у вас стащил, в таких случаях просто 
говорят: "Завтра 
исчезнувшее кольцо наверняка окажется на туалетном столике". И тогда оно 
действительно 
появляется. Если ничего не предпринять, украденное оставляют у себя. Тот, кто 
возвращает 
украденное, даже если его поймали с поличным, не считает себя вором.
     Или: если во время трапезы падает салфетка, ее ни в коем случае нельзя 
самолично 
поднимать. "Бой, бой", - следует позвать слугу, с достоинством указать на 
салфетку, после 
чего слуга ее поднимет. И если хоть раз совершишь оплошность, решив по-быстрому 

простирнуть себе носовой платок, на следующий же день бои перестанут вам 
повиноваться.
     По их понятиям, мэм-саиб , которая сама поднимает салфетки и стирает 
носовые платки, 
принадлежит к той же касте, что и они.
     Оба наших слуги были седоволосыми и полностью беззубыми. На мой вопрос, 
сколько же 
ему лет, самый немощный из них отвечал, что ему примерно тридцать пять. Похоже, 
они 
считают день от восхода до захода солнца и теряют ощущение времени, ибо им всем 

оказывается "примерно тридцать пять".
     Я усвоила эту индийскую манеру выражаться и теперь всегда, когда меня 
спрашивают о 
возрасте, отвечаю "примерно тридцать пять".
     За домом располагались жилища прислуги, и там они оба жили. Один убирался