говорить 
начистоту, несло мне огромное душевное облегчение.
     Прежде чем отправиться в Америку, я устроила все так, чтобы бабушка и мама 
могли 
безбедно существовать. Я расширила наш дом и получившуюся пристройку сдала 
молодой 
американской супружеской паре, чтобы мать и бабушка могли жить на доходы от 
арендной 
платы. Супруги были стипендиатами фулбрайтской программы по обмену студентами и 

обучались в Токийском университете. Поскольку, несмотря на свою молодость, они 
оказались 
очень рассудительными и обходительными людьми, я посчитала, что такими являются 
все 
образованные люди в Америке. Даже маме с бабушкой они приглянулись.
     К сожалению, заболел отец юноши, и им пришлось срочно возвращаться уже 
после того, 
как я улетела в Америку.
     После них въехали супруги Диксон, которые не платили за жилье ни гроша. 
Находясь в 
Америке, я ничего не могла предпринять. После трех месяцев ожидания бабушка и 
мама 
обратились к служащей школы, знавшей немного английский язык, чтобы та 
напомнила 
постояльцам о долге. Вслед за этим те предложили моей матери в качестве оплаты 
два старых, 
грязных и поношенных футоп.
     - Они по стоимости примерно соответствуют трехмесячной плате за жилье, и 
мы даем их 
вам вместо арендной платы, - так было заявлено.
     - Они, пожалуй, были дорогими, когда вы их покупали, но столь грязные 
футон мы не 
можем принять в счет оплаты за жилье, - возразила им бабушка.
     - Ваша страна побеждена Америкой, и вы должны быть благодарны, а не 
требовать еще 
платы за жилье, - заявила госпожа Диксон.
     Бабушка и мама чувствовали себя беспомощными. Никакие уговоры не помогали 
- им не 
удалось получить ни цента. Супруги оставались там целых восемь месяцев, не 
платя ничего за 
жилье.
     Встречаются и такие американцы.
     Нам следовало бы при въезде жильцов заключать с ними договор по 
американскому 
образцу, но, поскольку молодая супружеская пара студентов была неизменно с нами 

обходительна и всегда старалась порадовать моего ребенка сладостями, бабушку 
цветами, а 
меня косметикой, мы просто не думали, что и среди образованных американцев 
попадаются 
негодные люди.
     Я каждую неделю получала из дома просительное письмо. Обе пожилые женщины 
всякий 
раз писали, как скудны их средства. О наличных, что я оставила им на 
непредвиденные 
расходы, они вообще не упоминали и постоянно призывали или выслать денег, или 
лее 
немедленно вернуться домой. Легко сказать вернуться, но у меня не было средств 
на обратный 
путь, а если начать влезать в долги, то потом из них не выберешься.
     К тому же мне пришлось бы денно и нощно терпеть жалобы матери и бабушки, 
их 
причитания и любопытство соседей. Муж и я счастливо жили вместе с моим ребенком,
 однако 
давление со стороны окружения на удивление становилось все невыносимее по мере 
того, как 
росло наше с мужем взаимопонимание.
     Я всегда завидовала другим японцам в Нью-Йорке (иностранным студентам и 
будущим 
врачам), когда те получали от родителей посылки с нори или чаем.
     Получая письмо, я находила там одни недовольства и жалобы. Постепенно я 
стала 
испытывать чуть ли не страх перед приходящей из Японии почтой.
     В Японии господствовал неприемлемый для меня принцип внешней 
благопристойности. 
Я и в Америку поехала оттого, что была вдоволь сыта двуличием, доносительством, 
слежкой, 
злословием.
     Итак, мое первое путешествие за границу привело меня в Нью-Йорк, и свою 
первую ночь