бывать в 
ставке. Эксперт по кабуки в самой ставке, сам любивший этот вид искусства, 
очень помогал в 
наших хлопотах.
     
Кихару - ходатай за других
     
     Когда Н. и я жили в Адзабу, у нас работала Киё-хара-сан. Сама она была 
родом из 
рыбацкой деревни близ Симода и отличалась порядочностью и немногословностью. С 
ее 
появлением я могла спокойно отдаться своей работе.
     Это случилось жарким августовским днем.
     - Моя двоюродная сестра и ее муж приезжают завтра в Токио и хотят 
непременно 
повидать меня, - сообщила накануне Киёхара-сан и все утро с нетерпением ждала 
свою сестру 
из деревни.
     Ближе к полудню появилась молодая супружеская пара, тащившая с собой два 
больших 
ларя. В одном были свежие морские моллюски, а в другом овощи. Они были очень 
тяжелы. 
Хотя стояла жара, молодая женщина несла на спине малыша. Со всех пот катил 
градом.
     - Снимите ребенка и примите душ. Бабушка, принеси-ка попить чего-нибудь 
холодного. - Я взяла у матери ребенка. Несмотря на полуденный зной - на дворе 
был август 
месяц, - малыша укутали в пелерину, откуда выглядывали одни чудные круглые 
глазки. Кожа 
ребенка была белой, как бумага. - Такая жара. Выпейте чего-нибудь холодного.
     Малышку звали Митико, и ей было семь месяцев. Когда я взяла ребенка и 
хотела снять 
пелерину, молодая мама тотчас рванула ее к себе и начала было натягивать ее 
обратно. Я 
удивилась. Супруги печально переглянулись. Что-то здесь было не так.
     - Ведь они приехали в Токио, чтобы положить малышку в больницу. Это уже 
третья 
попытка, - объяснила мне Киёхара-ссгн.
     На мой вопрос, что с ребенком, мать молча дернула вниз накидку. У малышки 
не было 
губ. Под носом совершенно не было плоти, там зияла одна дыра. У меня 
непроизвольно 
вырвался крик.
     Несмотря на столь чудные глазки, вид ее невольно вызывал слезы. У ребенка 
была 
тяжелейшая форма заячьей губы. При безобидной ее форме расщепленной бывает лишь 

верхняя губа, но здесь расщепленной оказалась и верхняя челюсть, и малышка была 
не в 
состоянии сосать молоко.
     По деревне ползли злые слухи. Так что молодая женщина прятала ребенка в 
доме и даже 
не выходила с ним на улицу. Малышка уже семь месяцев со дня своего рождения не 
была на 
свежем воздухе, поэтому у нее была такая белая кожа.
     От охватившей меня жалости я не знала, что сказать, и некоторое время 
молчала. 
Поначалу они посетили врача у себя в деревне, который направил их к доктору в 
Нумадзу. Но 
он тоже оказался бессилен и посоветовал обратиться в токийскую больницу. В ту 
пору, чтобы 
добраться из рыбацкой деревни, где жили молодые супруги, в Токио, нужно было 
проделать 
чуть ли не кругосветное путешествие. От своего дома до парома приходилось 
добираться на 
лошадях или автобусе. Оттуда паромом они доезжали до Нумадзу, а там садились на 
поезд, 
следовавший в Токио. В 1950 году это было целое мучение - путешествовать с 
ребенком 
паромом или на поезде.
     Одна мысль о том, как молодые супруги, совершенно не знающие Токио, с 
огромным 
трудом и вконец измучившись, добрались до больницы, заставляла меня тяжко 
вздыхать.
     В больнице их отослали в другую, более крупную больницу, и им на следующий 
день 
пришлось проходить все по второму кругу. Поскольку молодой отец был рыбаком, он 
не мог 
долго отсутствовать, самое большее два или три дня. В больнице приходилось 
ждать своей