его прихода, и совершенно забывала об этих письмах, когда оказывалась рядом с 
ним. Я вновь 
становилась у плиты и рвала выстраданное письмо. Так происходило постоянно. 
Любой 
посчитал бы меня сумасшедшей.
     Когда К. беспокоили дети, он всегда спрашивал моего совета. Обычно 
разговоры о детях 
были у нас под запретом. Хотя эту тему мы по возможности избегали, он поделился 
со мной, 
что непременно хочет послать свою старшую дочь в школу под патронажем 
миссионеров. 
Тогда вопрос о "экзаменационных мучениях" еще не стоял так остро, как сейчас, 
но все же для 
девушки было легче перейти из частной школы в университет, где хотели бы видеть 
ее 
родители. Даже жена похвалила его за это решение.
     Я очень хорошо знала директора этой миссионерской школы (он был француз) и 
смогла 
посодействовать, чтобы девочку туда приняли. Ей было двенадцать лет, и лицом 
она очень 
походила на отца. Я была очень рада, что смогла как-то помочь ему и его дочери.
     Хотя мое сердце терзала печаль, я любила его больше всего на свете, и для 
меня утратили 
всякий смысл такие понятия, как благоразумие и честь. Естественно, мне 
опротивели всякие 
встречи, да и ему не нравилась моя работа. Собственно говоря, я жила одним 
ожиданием, и все, 
что я ни делала, делала ради него. Так что я жила от встречи к встрече, и мое 
положение 
становилось все более безысходным. К тому же телефонный ночной террор усугублял 
дело. 
Сложилось невыносимое положение, но о разрыве не было и речи. Я предложила 
открыть свое 
дело. Тогда он вернется к своей семье, после чего мы встречались бы уже не у 
меня, а где-то в 
другом месте.
     Дни напролет я думала только о нем. Мне уже было самой себя жалко, однако, 
если я 
открою какое-нибудь дело, это могло бы меня как-то отвлечь... Такое понимание 
пришло 
слишком поздно, но все же направило мои усилия в нужную сторону.
     Мысль открыть ресторан или бар нам обоим была не по вкусу. Поэтому мы 
решили 
открыть магазин кукол. Мы хотели назвать его К, по начальной букве моего имени 
Кихару. 
Возможно, я тем самым пыталась придать смысл своей пустой жизни, состоящей лишь 
из 
ожидания, и, таким образом, я занялась изготовлением кукол. К счастью, нам 
удалось отыскать 
приемлемые помещения на улице Намики, в седьмом квартале. Моя бабушка, мама и 
сын жили 
теперь на втором этаже, внизу же располагался магазин.
     Хоть и маленький, но это был чудесный магазин кукол. Милые Айко и Ёсико, 
дочери 
стеклодува Ни-симура, который держал свое предприятие в районе Тамура-тё, были 
красивы 
(Ёсико своей необыкновенной красотой даже привлекала к нам посетителей). С их 
помощью я и 
вела свое дело. Мы показывали, как изготавливаются куклы, а затем их продавали.
     У нас даже было много иностранных покупателей, ведь я говорила 
по-английски, а к тому 
же у некоторых иностранцев вызывало сочувствие то обстоятельство, что я была 
вдовой 
служащего министерства иностранных дел. Короче говоря, посетители у нас не 
переводились. 
После разрыва со своим мужем я стыдилась рассказывать посторонним правду. 
Поэтому и 
сделала себя вдовой.
     К. не нравилось, когда что-то напоминало ему о его детях, и поэтому он 
выказывал 
определенное нерасположение к моему сыну. Чтобы мы могли побыть одни, мне 
всегда 
приходилось отдавать его под опеку бабушки или мамы, и видеться с сыном 
удавалось лишь 
урывками. Но когда я открыла свой магазин, к моей огромной радости, мы стали 
жить все 
вместе на втором этаже этого дома.
     В магазине всегда было весело, ибо там постоянно толпилась молодежь. 
Постепенно меня 
отпустило прежнее желание полного самопожертвования, а так как мы виделись