наивную девушку, но в форме она тотчас превращается в чопорного старшего 
лейтенанта или 
майора. Недавно я познакомилась с одной женщиной-майором, производившей 
впечатление 
милой, женственной и сердечной особы. Но если ей отдавал честь какой-либо 
американский 
солдат, лицо ее тотчас становилось неимоверно серьезным. Когда же мы беседовали 
с ней, она 
была просто женщиной. Японки же, достигшие чего-то подобного, как правило, 
становятся 
чопорными, напоминая своим видом старых дев. Чем образованней, тем они жеманней.
 Видеть 
такое досадно. Раз господь создал прекрасный пол, то не следует превращаться в 
сухарь, когда 
даже трудно становится определить, мужчина перед тобой или женщина. Чем 
образованней 
женщина, тем женственней она должна выглядеть. Если бы чиновницы, писательницы 
и 
высокопоставленные женщины старались выглядеть как можно более привлекательными,
 это 
походило бы на то, словно в Японии распустились отличающиеся блестящим умом 
цветы...
     Спустя четыре или пять дней после выхода статьи ко мне позвонила 
секретарша 
командующего восьмым армейским корпусом, расквартированным в Йокохаме. Мне 
следовало 
быть готовой к одиннадцати часам следующего дня, так как за мной заедет джип. 
Меня это 
немного обеспокоило.
     Перед войной меня уже приглашали в полицейское управление по поводу 
снимков с 
обнаженной женской натурой, где, однако, была запечатлена совершенно другая 
женщина. Так 
что и на этот раз приходилось думать о возможных неприятностях.
     Однако что на этот раз могло вызвать недовольство? Отозвалась ли я как-то 
неуважительно по отношению к оккупационным порядкам? На душе у меня было 
тревожно.
     Если бы я рассказала обо всем своей бабушке, та наверняка беспокоилась бы.
     - У меня кое-какие дела с военными в Йокохаме. Поэтому не волнуйся, если 
меня не 
будет два-три дня. - Я старалась говорить по возможности спокойно.
     В тот вечер я просмотрела статью, которую написала для "Тюокорон", 
стараясь отыскать 
что-либо крамольное, но ничего не нашла.
     Не успела я задремать, как настало утро. Бабушка молча собрала мне мыло и 
зубную 
щетку в небольшую сумку. Когда я спросила ее, зачем все это, та ответила, что 
мне они 
понадобятся за три дня отсутствия дома.
     - Я тебе, разумеется, доверяю, но все-таки расскажи ясно и определенно то, 
что можешь 
открыть. То, что не вправе сказать, не открывай даже при угрозе смерти, - тихо 
проговорила 
бабушка, и я поняла, что у нее какие-то предчувствия.
     Вскоре за мной прибыл джип. Когда я низко раскланивалась, бабушка с 
тревогой 
наблюдала за мной, так что уезжала я с тяжелым сердцем.
     Мы быстро добрались до Йокохамы. Я не знала, прибыли ли мы в офицерский 
клуб 
восьмой армии или же в комендатуру. У входа располагалась винтовая лестница, а 
по обе 
стороны передней стояло множество комнатных растений. Середину гостиной занимал 

огромный круглый стеклянный стол. Под толстой стеклянной столешницей стояли 
многочисленные горшки с узамбарской фиалкой, отчего сам стол казался 
расписанным одними 
сиреневыми цветами.
     В помещение вошли две курчавые собаки, позже мне объяснили, что это 
французский 
пудель. Признаться, такой стол и таких собак я в своей жизни видела впервые.
     Затем в комнату вошли генерал Бейкер и его супруга. Они хорошо ко мне 
относились и 
часто приглашали на различные приемы, которые организовывали у себя дома. Он 
возглавлял 
пресс-службу ставки. С ними были главный редактор журнала Stars and Stripes и 
еще четыре 
супружеские пары, все мужья в изысканной форме высших армейских чинов. 
Совершенно 
потрясенная, я не отходила от госпожи Бейкер.
     Наконец вошел командующий с супругой. Я помню, как оказалась на одном из