это «изначальные знания», то есть основные знания о рождении, бытии и смерти. [.
..] Это три уровня, проходя сквозь которые Один «становится мудрым», получает 
знание обо Всем».
      
самом же деле он продолжает ему принадлежать, ибо он — неделимая диада, 
состоящая из духовного и физического начал, неделимое двуединство. Невозможно 
отделить «день жизни» от «ночи жизни», т.е. от смерти. Но из «ночи жизни» — из 
кажущегося небытия — Один выкосит знания о вечной жизни, и эти знания ведут его 
в вечных изменениях, в переходах от рождения через бытие к умиранию для нового 
рождения Всего. Получив сокровенные знания. Один становится мудрым, обретает 
знание судьбы мира, объяснение загадки мира, которую «он, извечный, никогда не 
откроет ни женщине, ни деве»*.

      * Цитата из «Речей Высокого» (правда, слова эти сказаны Одином по иному 
поводу).

      Итак, он и Один, и — одновременно — Всё; и точно так же каждая личность, 
каждое эго есть одновременно и не-эго, но Всё. Таким образом, каждое отдельное 
эго, каждый человек, проходит через те же превращения, через те же ступени 
понимания, что и Один; и осознание и освобождение каждого человека определяется 
его духовным богатством, а не мертвой памятью, не мертвой суммой познанного. 
Человек не теряет этого богатства даже в смерти, оно остается с ним, когда 
личность возвращается в мир людей в следующем воплощении*.
      Каждый человек имеет свое собственное понимание духовного значения идеи, 
которая стоит за этими терминами, — в соответствии с его «духовным богатством». 
Потому-то среди миллионов живущих в этом мире людей не найти и двух, чьи 
понятия о божественном были бы в точности похожи — несмотря на все 
догматические учения и веры. Так же верно и то, что не найти двух людей, 
которые бы имели одинаковое умозрительное понимание духовной сущности языка и 
его слов — и в деталях, и в совокупности.
      И если можно так сказать о современном мире, то как это должно быть верно 
в отношении далекого прошлого, когда словарный запас языка был еще так мал и 
неполон. Как верно это было в то время, когда пророки и мудрецы должны были 
рождать понятия для доступного и ясного выражения своих идей, используя все еще 
крайне скудный язык. Они были вынуждены сопровождать свою речь движениями — 
позже получившими название «магических жестов» — таким образом
      
      * Комментарий фон Листа: «Mы называем «духовным богатством» то, что 
возрожденная из смерти личность приносит с собой в мир, ее природные 
способности, таланты, или «врожденный гений*; более живой и чуткий дух, быстрее 
и легче, чем другие, постигающий и понимающий все вокруг. Эта повышенная 
чуткость, живость восприятия и есть то «духовное богатство*, о котором я 
говорю».

придавая ей выразительность определенными символическими знаками, о которых 
говорили, как о „шепоте», и которые были названы рунами*.

*     *     *

      О тайне рунического знания Одина говорится в эддической песни «Речи 
Высокого», где описывается его жертвенная смерть, напоминающая нам о таинстве 
Голгофы.
      Первая часть песни сложена от лица самого Одина; далее скальд**, 
исполняющий песнь, говорит уже от собственного лица. Но начинается песнь 
так***:
      
                                         Знаю, висел я
                                         в ветвях на ветру
      
      * Слово «руны» (нем. Runen, англ, runes) действительно содержит один 
корень с германскими словами, имеющими значение «шепот», «шептать» (сравн., 
напр., нем. raunen «шептать»). К этому же кусту древних основ восходит ветвь 
слов со значением «тайна>. Большинство западных рунологов действительно считают,
 что термин «руны> происходит из этой группы германских корней, но существуют и 
другие точки зрения (см , напр.: А.Б Платов. Памятники рунического искусства 
славян // Мифы и магия индоевропейцев, вып. 6, 1998.).
      ** Скальд — в древней Скандинавии — поэт, нередко обладающий магической 
силой. Гвидо фон Лист в своей книге использует этот термин для обозначения всех 
людей, принадлежащих к арманической касте, — т.е. всех магов и жрецов.
      *** Фактически, «Речи Высокого» начинаются не этими словами, но фон Лист 
имеет в данном случае в виду собственно интересующий его фрагмент «Речей».
      
      
                                   девять долгих ночей, 
                                   пронзенный копьем, 
                                   посвященный Одину,
                                    в жертву себе же, 
                                   на дереве том, 
                                   чьи корни сокрыты 
                                   в недрах неведомых.