нужные людям,
                                         ненужные етунам.
                                         Благо сказавшему!
                                         Благо узнавшим!
                                         Кто вспомнит — воспользуйся!
                                         Благо внимавшим!
                                         (Речи Высокого, 164)

      И приведенной балладой скальдов, посвященной рунам, и ее интерпретацией я 
попытался показать, что руны означали гораздо больше, чем наши современные 
буквы, и даже больше, чем простые слоговые знаки или знаки-слова; я попытался 
показать, что руны были "Священными знаками» (Heilszeichen) или «магическими 
литерами» (Zaubercharactere). Они были — в определенном смысле — в чем-то 
похожи на «духовные печати» более позднего времени, которые играли значительную 
роль в знаменитом «дьявольском призывании д-ра Иоганна Фауста». Фактически, они 
были, по меньшей мере, < фокусом» для самовнушения, медитации, «инструментом» 
для концентрации мысли и напряженного размышления. Таким образом, определение 
рун как "Священных знаков» полностью оправдано, как оправдано и само название 
руны, означающее «шепот» или «говорящие-в-тайне».
      И только гораздо позже те руны, что описаны в «Перечислении рун Одином», 
и те, что там не упоминаются, медленно и постепенно деградировали до букв в 
современном понимании—то есть, превратились в пустые, бессодержательные и немые 
фонетические знаки. Очень многие, до сих пор даже не сосчитанные другие 
«священные знаки» или «иероглифы» не были упрощены до фонетических знаков, но, 
— как уже было отмечено, — постепенно усложняясь и совершенствуясь, развивались 
в изысканные орнаментальные мотивы, сохраняя при этом основные характерные 
пинии базовых форм; при этом развивались и множились их имена и символические 
значения. Эти знаки составляли арийскую систему иероглифического или 
пиктографического письма, которая осталась тайной скальдов. До сих пор не было 
предпринято ни одной попытки разобрать древние письмена, прочитать их, ибо 
никто не узнал в этих в корне отличных от остальных символах иероглифы.
      Сначала неплохо было бы установить, где именно эти —до сих пор 
безмолвствующие или, в лучшем случае, неверно истолкованные — «священные знаки» 
или «иероглифы» должны быть найдены, чтобы доказать существование связи вида 
или формы отдельных знаков с их применением, и, в конечном счете, установить с 
помощью их имен первичные слова и понятия, которые они представляют, и таким 
образом создать основу для их расшифровки, чтения и толкования.
      Однако, чтобы узнать, к каким областям эти знаки относятся, то есть 
определить, какие искусства и науки опирались на эти знаки и до сих пор 
опираются на них, нужно иметь некоторые дополнительные сведения. Старинное 
тройственное деление ариев, — которое, без сомнения, восходит к интуитивному 
пониманию основных законов развития природы, и истоки которого, без сомнения, 
следует искать в наблюдении за естественными процессами развития — от семечка 
через цветок к плоду, содержащему другие семена, — такое тройственное деление 
стало неотъемлемым императивом ариев, а затем и всех народов, которые произошли 
от ариев, включая и германцев. Поэтому во всех общественных институтах 
арийского народа, в их верованиях, мифологии, социальном делении общества 
(кормильцы, учителя, воины), так же, как и в их языке («первичном арийском»), 
мы находим эту идеологическую классификацию, которая, как уже было отмечено, 
фактически делит значения словесных понятий на три уровня: а) возникновение, б) 
жизнь, действие, работа, управление и в) смерть/переход к новому возрождению, 
новому началу, так что каждое зерновое, первичное, корневое, или стержневое 
слово имело соответствующее понятие на каждом из этих уровней.
      Но каждый отдельно взятый уровень, в свою очередь, расщеплялся на три 
подуровня с подобными же характеристиками, каждый из которых тоже расщеплялся, 
и так далее; так что каждое корневое слово и каждое стержневое слово указывало, 
по крайней мере, на три, но, обыкновенно, на гораздо большее количество понятий,
 число которых увеличивается в геометрической прогрессии (с основанием 3, т.е. 
утраивается). Даже современный верхненемецкий язык подчиняется этим первичным 
эволюционным законам арийского и германского языков, которые оформились еще до 
того, как появилась грамматика, и потому не могут сковываться грамматическими 
правилами — хотя правила правописания и затемняют отчасти эти уровни значений, 
благодаря чему удается избежать недоразумений, которые могут возникать из-за 
путаницы в понятиях. Чтобы привести пример вышесказанного из верхненемецкого 
языка, обратимся к слову Raub («необработанный», «грубый») или Rauch («грубый», 
«шершавый»), которое на «уровне возникновения» означает «быть грубым, 
необработанным, в противоположность тому, чтобы быть ровным, гладким»; так, е 
обороте «сделать что-либо не-грубым» (выровнять, обработать) это слово 
относится к первом} уровню. На втором уровне — уровне «бытия, жизни или 
управления» — оно отражает закон и справедливость, правосудие (Recht), что 
проявляется в таких словах, как Rauch-Graf, Rauch-Huhn, Rauch-Zehnt. и т.д. На 
третьем уровне, уровне смерти/перехода к новому началу, слово характеризуется 
выражением «уходить в дым (исчезать, улетучиваться)»; оно означает дым (Rauch) 
от огня, туман или изморозь как знак уничтожения (разрушения). Новейшие правила 
орфографии теперь делят эти понятия по тому, как записывается слово:
      а) Rauh («грубый», «необработанный»),
      б) Rau («похищение»),     
      в) Rauch («дым», «испарения»).
      Другим примером может служить слово Rad («колесо»), которое подобным же 
образом разбивается орфографией на несколько слов и означает в зависимости от