для решения вопроса, которая из двух лучше. Ни Евангелие, ни Коран не могут 
быть арбитрами в споре между нами самими. Нужно независимое лицо, и им может 
быть не книга, но нечто универсальное. А что же универсальнее разума? Было 
говорено, что разум недостаточно силен, не может всегда помочь нам найти истину,
 что он часто вводит в заблуждение; и, как вывод из этого, делали заключение, 
что мы должны верить авторитету церкви. Это говорили римско-католики; но я не 
вижу у них логики. Я, с своей стороны, могу сказать: "Если разум так слаб, то 
духовенство еще слабее, и я не желаю слушать его, но лучше буду слушать разум, 
потому что, при всей его слабости, от него я имею некоторый шанс узнать истину, 
тогда как, слушая другую сторону, не достигну решительно никакой. Поэтому мы 
должны следовать указаниям разума и симпатизировать даже тем, кто, следуя им, 
не приходит ни к какой вере. Лучше для человечества следовать указаниям разума 
и быть атеистами, чем быть последователем какого-нибудь человека и верить в 
двести миллионов богов". Мы нуждаемся в прогрессе, развитии, опытном знании. 
Никакие теории не возвысят людей. Никакое количество книг не сделает их более 
чистыми. Единственная возможность этого в нас самих, в опытном познании, а оно 
является результатом размышления. Дайте человеку думать. Человек совсем 
неразвитой никогда не думает, и можно поручиться, что он верит всему; но, ведь, 
он не больше, как ком земли. Корову, собаку тоже можно заставить чему-нибудь 
поверить. Но все они и остаются собаками, коровами и глыбами земли. Величие же 
человека в том и заключается, что он мыслящее существо. Он только тем и 
отличается от животных, что должен думать. Поэтому я верю разуму и следую его 
указаниям. Я видел достаточно зла от подчинения авторитетам, так как родился в 
стране, где авторитет достиг самых крайних пределов...
Индусы думают, что создание произведено их книгами. "Почему вы знаете, что 
существует корова?" - "Потому, что слово "корова" есть в Ведах". - "Почему вы 
знаете, что есть человек?" - "Потому, что слово "человек" есть там же. Если бы 
его там не было, то не было бы и никакого человека". Вот что они говорят. 
Ужасный авторитет! Его не исследовали, как я теперь исследую; но несколько 
сильных умов приняли его, создали на нем чрезвычайно логичные теории и 
построили целую философскую систему. Тысячи самых светлых умов посвящали себя 
затем, в течение тысяч лет, разработке этой теории. Такова сила авторитета, и 
так велика опасность от него!
Достоинство монистической теории в том, что она более, чем что-нибудь в 
теологии, приближается к истине, которую можно доказать. Идея о Безличном, о 
Безличном Существе в природе, и о природе эволюции этого Бесконечного ближе 
всего к тому, истину чего мы можем доказать; другие же идеи и понятия о Боге - 
частичные, незначительные и личные, - не основаны на опыте и разуме. Это 
разумное понятие о Боге имеет еще то достоинство, что доказывает необходимость 
для многих умов в известных нам частичных понятиях, служа таким образом 
единственным аргументом в их пользу. Вы можете встретить людей, говорящих, что 
личное объяснение неразумно, но утешительно, что они нуждаются в религии, 
которая утешала бы их: и мы понимаем, что она им необходима. Очень немногие в 
этой жизни в состоянии выносить яркий свет истины; гораздо меньшее число может 
вырабатывать ее. Поэтому необходимо, чтоб были утешающие религии: они помогают 
многим душам становиться со временем лучшими. Незначительные умы, с 
ограниченным, нетребовательным кругозором, никогда не осмеливаются парить 
мыслью. Их понятия и даже идеи о маленьких богах, символах и идеалах, очень 
хороши и полезны для них, но, чтобы они могли быть такими, мы должны познать 
Безличного, и только в Нем и через Него это достижимо.
Человек, например, понимающий Безличное и верящий в него, - пусть это будет 
Джон Стюарт Милль, - говорит, что Личный Бог невозможен и Его существование 
нельзя доказать. Я согласен с ним, что доказать нельзя; но понятие о Безличном 
есть самое высшее, чего может достичь человеческий разум, а сколько другого, 
кроме разных толкований Абсолютного, составляют вселенную? Она лежит перед нами,
 как книга, и каждый вносит свой собственный разум при чтении этой книги; 
каждый читает ее по-своему. В умах всех людей есть нечто сходное, и потому 
некоторые вещи общи для умов всего человечества. То, что вы и я видим этот стул,
 доказывает, что в наших умах есть нечто общее. Предположим, что сюда пришло 
другое существо с отличными от наших чувствами; оно могло бы совсем не видеть 
стула, но все существа, так же устроенные, как мы, увидят то же, что видим мы. 
Таким образом, сама вселенная абсолютна, неизменна, - она нумен, а феномен - ее 
толкование. Вы видите, прежде всего, что феномен всегда конечен. Всякий феномен,
 который мы можем видеть, чувствовать, или мыслить, непременно конечен, 
ограничен нашим знанием: и идея о Личном Боге, как мы понимаем ее, тоже феномен.
 - Идея о причинности принадлежит к феноменальному миру, и Он, как причина 
вселенной, должен естественно быть мыслим как ограниченный, а между тем Он - 
тот же самый Безличный Бог. Сама вселенная, как мы ее видим, есть Безличный Бог,
 угадываемый в ней нашими умами. Все, что действительно существует во вселенной,
 - это Безличное Существо, формы же и понятия придаются ему нашими умами. 
Действительное в этом столе есть то Существо, а форма стола и все подобные вещи 
приданы ему сходными между собою умами людей.
О движении, например, - которое необходимо явление феноменальное, - нельзя 
говорить, что оно всеобще. Каждая маленькая частица, каждый атом этого космоса 
постоянно изменяется и движется: но вселенная, как целое, неизменна, потому что 
движение и изменение - вещи относительные. Мы можем мыслить что-нибудь 
движущимся, только сравнивая с чем-нибудь неподвижным. Чтобы движение было 
возможно, необходимо, чтоб было два предмета, а так как вся масса вселенной - 
единица, то двигаться она не может. Относительно чего она двигалась бы? Нельзя 
говорить, что она и изменяется. Сравнительно с чем она изменилась бы? Таким