поведал ему об ужасном несчастье, постигшем его сына:
- Я воин Дашаратха, я не твой сын, о великодушный аскет! Беда, в которой 
обвинят меня честные люди, произошла по моей собственной ошибке. О 
благословенный, с луком в руках я пришел к реке Сараю пострелять диких животных 
и, возможно, слона, когда он придет на водопой. Неожиданно я услышал звук 
наполняемого водой кувшина. Я подумал: "Это слон", - и тут же выпустил стрелу. 
Потом я побежал на берег реки и увидел аскета, распростершегося на земле с 
пронзенным моей стрелой сердцем. По его просьбе, поскольку он сильно страдал, я 
выдернул стрелу из его груди. Едва я вытащил стрелу, он вознесся на небеса, о 
благословенный, плача о вас обоих и вопия: "Они слепы!" По неведенью я убил 
твоего сына; теперь он мертв, скажи, что мне делать. Услышав ужасную весть из 
моих виновных уст, благословенный аскет не в силах был пошевельнуться; лицо его 
омывали слезы, стеная в горе знаменитый мудрец сказал мне, стоявшему перед ним 
со сложенными ладонями:
- Если бы ты не сказал мне о случившемся несчастье, о царевич, наказание, 
которое обрушилось бы на твою голову, было бы в тысячу раз сильнее! Сознательно 
совершенное воином убийство, особенно лесного жителя, осуждает даже 
бог-громовержец! Если кто-нибудь с оружием в руках коварно ранит муни, занятого 
аскезами и изучающего Веду, голова такого воина расколется на семь частей, но 
поскольку ты содеял это по неведенью, ты останешься жить! А иначе весь род 
Рагхавы погибнет, так ты значителен! О царевич, отведи нас к тому месту!
Потом он добавил:
- Теперь мы будем видеть на нашего сына только в прошлом! Омытый кровью, со 
сбившейся шкурой антилопы он неподвижно лежит на земле, став добычей смерти!
Я отвел тех несчастных к берегу реки, чтобы мудрец и его жена могли коснуться 
тела сына. Приблизившись к своему дитя, оба пальцами прикоснулись к нему и 
тотчас же упали на труп, плача:
- О дорогое дитя, ты не приветствуешь нас больше, не говоришь с нами! Почему ты 
распростерся на земле, ты несчастен? Ты больше не любишь нас? О сын мой, хотя 
бы взгляни на свою добродетельную мать; почему ты не обнимешь ее и не обратишь 
к ней ласковых слов? Из чьих уст еще с наступлением ночи услышу я чтение 
священных писаний и пуран, которые радуют душу? Кто в сумерки, омывшись, 
разведет для меня жертвенный огонь и, присев рядом, утешит меня в страшном горе 
потери сына, обрушившемся на меня? Кто будет искать корни, клубни и фрукты, 
чтобы покормить меня, как дорогого гостя, ведь я не в силах сделать что-нибудь 
или собрать без посторонней помощи? Как смогу я служить нуждам твоей слепой и 
престарелой матери в ее потере и материнском горе? Подожди, о сын мой, не уходи 
сегодня в обитель Ямы, подожди до завтра, когда твоя мать и я последуем за 
тобой! Преисполненный горя, без поддержки в лесу, потеряв тебя, мы не замедлим 
войти в обитель Ямы! Представ перед Вайсваватой, я скажу ему: "О Господь 
правосудия, прости меня; пусть сын мой будет и впредь поддерживать своих 
родителей. Ты справедливый покровитель людей, безгранично прославленный, тебе 
надлежит даровать мне, несчастному, это благословение и избавить от страха!" О 
сын мой, ты безгрешен, и все-таки злобный человек убил тебя: поэтому иди 
поскорее в обитель тех, кто не отступает в сражении и умирает перед лицом врага.
 О сын мой, иди в ту обитель, куда ушли Сагара, Шивья, Дилипа, Джанамеджая, 
Нахуша и Дхундхумара; эту честь заслуживают те, кто изучал Веду, совершал 
аскезы, раздавал дары земли, разводил огонь жертвоприношений и те, кто был 
справедлив к своим женам; обитель эта для тех, кто раздал в милостыню тысячи 
коров, кто с преданностью служил своим гуру и расстался с жизнью - насладись 
Парадисой, о дорогое дитя! Несомненно, тот, кто родился в моей семье, не пойдет 
лишенным благословения путем, но тот, кто убил тебя, последует им, дитя мое!
Причитая и жалобно стеная, аскет и его жена стали совершать погребальный обряд; 
потом, приняв облик небесного существа, добродетельный сын этого мудреца 
благодаря своему благочестию немедленно вознесся, сопровождаемый Шакрой, на 
небеса. Уходя, он обратился к престарелой чете, утешая:
- Я достиг высшей обители благодаря служению вам; оба вы скоро встретитесь со 
мной!
Сказав так, сын аскета, владея собой, вознесся на небеса на чудесной небесной 
колеснице. Мудрец суровых епитимий и его жена совершили очистительное омовение, 
и потом он сказал мне, стоявшему рядом со сложенными ладонями:
- Теперь убей меня, моя смерть не будет преступлением, о царевич, одной стрелой 
лишивший меня единственного сына и оставивший меня без потомства! Поскольку ты 
по неведенью убил моего сладостного сына, я проклинаю тебя, навлекая на тебя 
великую беду, которая принесет тебе горестную муку! Горе, которое испытал я со 
смертью своего сына, настигнет и тебя с твоим собственным сыном и станет 
причиной твоей смерти! Судьба эта, устрашающая и роковая, настигнет тебя так же,
 как заслуга неизменно сопутствует тем, кто раздает милостыню!
Предав меня проклятию и скорбя, престарелая чета взошла на погребальный костер 
своего сына и удалилась на небеса.
Вспоминая о свершенном прежде грехе, о царица, когда я необдуманно выпустил на 
звук стрелу, я осознаю, что сейчас пожинаю плоды того поступка, словно болезнь, 
вызванную нездоровой пищей! О удачливая царица, пусть слова того благородного 
аскета не сбудутся! И все же я чувствую, что горе о сыне лишит меня жизни; я 
уже не в силах разглядеть тебя, о Каушалья, подойди ближе и коснись меня. Те, 
кто приближаются к обители смерти, ничего не видят. Если бы только хоть однажды 
он коснулся меня или был бы рядом! Если бы я мог отдать ему свое богатство и 
все царство, я убежден, я бы еще пожил!
То, как я поступил по отношению к Рагхаве, недостойно меня, о царица, тогда как 
его поведение по отношению ко мне достойно его. Даже если бы он был виновен,