царица, служи царю, как Богу! Отбросив гордыню и эгоизм, живи среди цариц; о 
мать, почитай Кайкейи, поскольку она пользуется особым расположением царя. 
Относись к юному Бхарате как к государю; царям нужно покоряться, даже если они 
не являются старшими сыновьями, это царская привилегия, помни об этом!"
Передай так же поклон Бхарате и скажи ему от моего имени: "Почитай всей цариц!" 
Пусть этот длиннорукий воин станет радостью рода Икшваку и, приняв трон, 
помогает моему отцу. Царь уже стар, но не свергай его; разделив с ним власть, 
живи, прислушиваясь к его воле!"
Затем Рама, плача, добавил: "Еще скажи Бхарате: "Относись к моей матери, как к 
своей, поскольку она горюет по сыну!"
Таковы были слова длиннорукого воина, знаменитого Рамы с большими, как лепестки 
лотоса, глазами. Потом он громко заплакал; но Лакшмана, гневно вздыхая сказал:
- За какое преступление изгнан этот царевич? Царь свершил то, что не должен был 
делать в угоду Кайкейи, но тем не менее мы вынуждены страдать!
Неважно, Рама изгнан из-за того, что царь стал рабом своей страсти к Кайкейи 
или из-за данного ей слова - это бесславное деяние! На благо это повелителю или 
нет, я не вижу причины для изгнания Рамы. Это незаконное решение, принятое 
необдуманно или безответственно, вызовет бесчисленные возражения. Я не признаю 
в этом великом царе своего отца. Рагхава для меня брат, повелитель, друг и 
отец! Изгнав любимого всем миром Раму, может ли царь, еще наслаждающийся 
служением других, надеяться сохранить любовь своих людей? Выслав 
добродетельного Раму в лес, которого любили все подданные, вызвав всеобщее 
осуждение, как сохранит царь свое положение?"
О великий царь, Джанаки стояла вздыхая, печальная и словно одержимая, она не 
обратила ко мне ни единого слова. Лицо ее было бледно, не сводя глаз со своего 
повелителя, она последовала за ним в лес, не переставая скорбеть.
Так говорил Рама; лицо его было омыто слезами, когда он стоял со сложенными 
ладонями, поддерживаемый Лакшманой. Несчастная Сита, плача, стояла рядом, 
взгляд ее был устремлен на царскую колесницу и на меня.

Глава 59
Горе царя Дашаратхи

Сумантра продолжал:
- Я должен был возвращаться, но кони отказывались бежать по дороге и, роняя 
жгучие слезы, выражали свою печаль разлуки с Рамой. Со сложенными ладонями 
поклонившись двум царевичам, я стоял, прислонившись к моей колеснице, терзаемый 
горем. Несколько дней я провел с Гухой, надеясь: "Может быть, Рама еще позовет 
меня!"
В твоем бескрайнем царстве неописуемое несчастье коснулось даже деревьев, на 
которых поблекли цветы, почки и молодые побеги. Реки и озера высохли, листва в 
лесах увяла, звери перестали бродить повсюду, не видно больше змей. Кажется, 
будто лес скорбит из-за несчастья, постигшего Раму. Лепестки голубых лотосов 
поникли, воды в реках вздулись; водяные лилии, ковром устилавшие зеркальные 
озера, завяли; рыбы и птицы более не играют; цветы, росшие на земле и в воде, 
из которых собирают гирлянды, утратили свою красоту, а фрукты - прежний вкус. 
Сады и парки пустынны, птицы неподвижно сидят на ветвях; я не увидел очарования 
в прекрасных садах, о тур среди людей. Возвращаясь в Айодхью, я не заметил и 
тени радости. Люди, не видя Раму, непрерывно плачут. О царь, увидев издалека 
вернувшуюся царскую колесницу, толпа, заполнившая главную дорогу, умылась 
слезами. Женщины, глядя на колесницу из окон, с балконов и крыш и сокрушаясь о 
Раме, кричали "Увы! Увы!", их большие глаза были полны слез, они не могли 
разглядеть друг друга. Я тоже в горе не мог сказать, друг или враг. Люди, 
лишенные счастья, плакали, так же как слоны и кони; весь город, стеная и охая 
погружен в молчание. В одиночестве и печали, в которые повергло ее изгнание 
Рамы, Айодхья напомнила мне Каушалью, лишившуюся сына.
Выслушав колесничего, царь, задыхаясь от рыданий, ответил:
- Порабощенный Кайкейи, порочной по природе, я не послушал совета старейшин, 
моих искусных советников, я не посоветовался с друзьями, министрами или 
купцами; это было безрассудством, в угоду женщине я совершил этот поступок! 
Скорее это судьба, или случайность, навлекшая беду на весь мой род и 
уничтожившая его, о колесничий! О Сумантра, если я оказывал когда-либо тебе 
какое-нибудь служение, то отправляйся сейчас же и привези Раму обратно; время 
жизни моей истекает. Какое бы распоряжение я ни возлагал на тебя, сейчас 
привези Рагхаву, я не могу жить без Рамы ни единого мгновенья, или еще лучше, 
поскольку длиннорукий герой уже далеко, скорее отвези меня на колеснице к нему. 
Где старший брат Лакшманы с ровными зубами и великим луком? Раз я еще живу, 
позволь мне увидеть его с Ситой и не на мгновенье, а сколько я пожелаю! Я не 
вижу более светоча Икшваку, Рагхаву, что может быть печальнее? О Рама, о 
младший брат Рамы, о несчастная Ваидехи, вы не знаете, что я умираю от горя, 
словно отвергнутый!
Разбитый горем, монарх погрузился в бескрайнее море печали. Потом он снова 
заговорил:
- О божественная Каушалья, океан горя разлуки с Рамой, неодолимый для живого 
существа, поглотил меня. Изгнание Ситы - это его bourn, вздохи - его бурные 
волны, а потоки слез - воды; взмахи рук - это его рыба, крики агонии - гром, 
растрепанные волосы - его сор, а рот Кайкейи - пасть ада. Мои бесконечные слезы 
- его источник, слова горбуньи - чудовищные крокодилы, его самый дальний берег 
- изгнание Рамы, содеянное этой злобной женщиной! О, какая беда! Вопреки моему 
желанию я никогда больше не увижу Раму или Лакшману!