|
рядом, вооружившись своим луком и поддерживая тебя? О тур среди людей, своими
острыми стрелами я уничтожу этот город Айодхью, если они посмеют восстать
против тебя. Я истреблю всех сторонников Бхараты и всех, кто разделяет его
интересы. Дело не в отставке, наш отец стал нашим врагом, его нужно заточить в
темницу или даже убить. Если духовный учитель, одержимый гордыней, забывает о
том, что справедливо, а что не справедливо, и отступает от пути истины, нужно
ли повиноваться ему? Что это за царь, передавший Кайкейи царство, твое по праву,
о добродетельный герой? Разве это не оскорбление тебя и меня? Какое право он
имеет возводить Бхарату в столь высокое положение, о победитель врагов? О
царица, глубокие узы дружбы связывают меня с братом. Воистину, своим луком,
силой розданной милостыни и проведенных жетвоприношений я клянусь тебе, войдет
ли Рама в пылающий огонь или в лес - я последую за ним! О царица, как солнце на
рассвете разгоняет тьму, я развею твои страдания. Пусть царица и Рагхава узрят
мою доблесть! Я убью своего старого отца, увлеченного Кайкейи, чьи старческие
привязанности ввергли его в достойное порицания слабоумие. От этих слов
великодушного Лакшманы Каушалья, терзаемая горем, со стоном сказала Раме:
О сын мой, ты слышишь, что говорит Лакшмана? Если ты согласен, исполни это
немедленно! Не слушай враждебного голоса моей соперницы, не уходи, покинув меня
в горе! Ты знаешь, в чем твой долг, ты самый доблестный из людей, исполни
необходимые обязанности, останься, повинуясь моей воле!
О дитя мое, послушавшись матери, оставшись дома и приняв на себя суровейшую из
епитимий, Кашьяпа достиг небес. Царь достоин почитания, так же как и я. Я не
позволяю тебе уходить в лес. Вдали от тебя я не смогу жить, но рядом с тобой я
буду счастлива, даже питаясь травой. Если ты уйдешь в лес, я, терзаемая горем,
буду поститься и расстанусь с жизнью, потому что не смогу жить. И тогда ты, сын
мой, будешь виновен в убийстве брахмана и пойдешь в ад, подобный Самудре
(сноска 1, 217), который является супругом всех рек.
Так сокрушалась несчастная Каушалья, и добродетельный Рама отвечал ей:
О богиня, я не могу пренебречь волей моего отца, поэтому почтительно кланяюсь
тебе и прошу позволения удалиться в лес. Знай, что мудрец Канду, живя в лесу по
воле своего отца, убил корову, хотя знал, что это незаконно. В давние времена в
нашем роду сыновья Сагары, роя землю, допустили великое избиение всего живого,
послушные воле своего отца. О мать, все эти люди и многие другие, подобные
богам на небесах, исполняли безжалостные приказы своих отцов, и я не исключение.
О царица, не я один послушен воле отца, все, кого я назвал тебе, вели себя так
же. Этот обычай все еще в силе, и поэтому, вопреки твоему желанию, я буду
следовать ему. Наши предки предже нас с верой прошли этим путем. Я буду
поступать согласно долгу, не отказываясь от своих обязанностей в этом мире;
человек, послушный отцу, не узнает горя.
Сказав это матери, самый красноречивый из людей и искусный среди лучников,
обратился к Лакшмане:
О Лакшмана, я знаю,что твоя любовь ко мне не имеет себе равных, а доблесть,
верность и сила неотразимы, и все же страдания моей матери безмерны, о знаметый,
ее невозможно успокоить или вразумить. В мире главное - это наш долг.
Исполнение долга поддерживает истину. Слова моего отца проистекают из чувства
долга. О герой, человек не должен пренегать волей отца, матери или брахмана,
если верен своему долгу. Я не могу противиться воле отца, по его приказу
Кайкейи изгоняет меня.
Откажись от своего позорного замысла, он попирает долг кшатрии!
Почитай свои обязанности и не прибегай к насилию, - вот мой тебе совет!
Затем старший брат Лакшманы снова обратился к Каушалье, сложив ладони и опустив
голову:
О царица, теперь позволь мне уйти в лес и благослови. Клянусь, я исполню свой
обет и вернусь из леса, подобно Яяти, благородному мудрецу, который в давние
времена достиг небес после того как пал на землю! О мать, будь великодушна,
обуздай печаль в своем сердце и не плачь; я вернусь из лесного уединения, когда
исполню волю отца. Я, а также Ваидехи, Лакшмана и Сумитра должны подчиниться
желаниям моего отца. Это наш неписанный долг. О мать, забудь о приготовлениях к
моей коронации и подави горе в своей душе; смирись так же с моим пребыванием в
лесу, это мой долг.
Решительные, спокойные слова сына словно вернули царицу к жизни.
Устремив на него пристальный узор, она сказала:
О сын мой, в своей материнской любви я для тебя такой же духовный учитель, как
и отец, и я не позволю тебе уйти. Не покидай меня в великом несчастье, не уходи.
Зачем мне жить в этом мире без тебя? Зачем мне Питрилока или Дева-лока?
(сноска 1, 219) Одно мгновение с тобой стоит целого мира!
Рама перед лицом страданий матери казался слоном, который, ища темного угла во
время ночной охоты с факелами, освещен еще больше. Верный долгу, он снова с
достойными словами обратился к Каушалье, которая от горя лишилась чувств, и к
Саумитри, охваченному печалью:
О Лакшмана, я почитаю твою любовь и доблесть, но не принимая мое решение и
соглашаясь матерью, ты жестоко терзаешь меня. Долг, личные интересы и
удовольствие почитаются в мире; несомненно, если я буду действовать согласно им,
долг, личные интересы и удовольствие станут мне как верная и преданная жена,
но они не позволят нам свершить то, что выходит за их пределы, и в конце концов
ту справедливость, к которой мы должны стремиться. Недостоин похвалы тот, кто
преследует лишь удовольствие. Раб своих желаний ни у кого не вызывает
восхищения. Что бы ни повелели гуру или престарелый отец, даже в гневе,
приятно это или нет, человек добросовестный и мирный примет как долг. Поэтому я
не могу не исполнить общание, данное отцом, целиком и достойным образом.
|
|