Залатая книга Веда славянъ

ПРЕДИСЛОВИЕ.

     Издавая первую книгу древнихъ болгарскихъ народныхъ песенъ подъ заглавиемъ 
"Веда Словена" (Български народни песни отъ предисторично и предхристианско 
доба. Открылъ въ Тракия и Македония и издалъ Стефанъ И. Верковичъ. Београдъ 
1874.), я не надеялся, что буду впоследствии иметь счастье открыть и собрать въ 
Родопскихъ горахъ гораздо более богатое сокровище памятниковъ древней 
славянской народной культуры неизвестныхъ авторовъ, въ неизвестной стране 
Македонии и ещё менее известныхъ времёнъ.
     Эти-то былины древне славянскаго прошедшаго содержатся именно въ обрядныхъ 
песняхъ, которыми я наполнилъ этотъ второй томъ столь замечательныхъ, редкихъ и 
характеристическихъ особенностей, которые весьма важны не только по формамъ ихъ 
языка, но и по ихъ мифологическому содержанию, такъ что о ихъ великой древности 
сомневаться нельзя.
     Предоставляя учёнымъ изследвателямъ определить время и значение песенъ и 
выяснить разные метаморфозы, которымъ безъ всякого сомнения подвергались 
течениемъ времени эти былины духовнаго склада нашихъ давнихъ предковъ, я 
довольствуюсь более фактомъ громадного количества собранныхъ и открытыхъ мною 
древнихъ болгарскихъ песенъ и случайностью объстоятельствъ, благодаря которымъ, 
я могу при содействии славянскихъ патриотовъ, издать этотъ сборникъ въ России, 
где столь много высокоуважаемыхъ славянскихъ учёныхъ, филологовъ, лингвистовъ и 
разныхъ специалистовъ славянской науки, которые въ состоянии будутъ оценить и 
изследовать во всехъ отношенияхъ этотъ долго и довольно трудно собранный мною 
материалъ.
     Въ этомъ второмъ томе находятся исключительно обрядныя песни, 
разделяющияся на двадцать одинъ разныхъ праздниковъ, и заключающия въ себе до 
15000 стиховъ, вследствие чего этотъ томъ далеко более объёмистый, чемъ первый.
     Хотя я желалъ поместить въ нёмъ все обрядныя, до сихъ поръ собранные мною 
песни, около 30000 стиховъ, но, видя въ настоящее время невозможность такого 
предприятия, я долженъ былъ ограничиться только тщательнымъ выборомъ лучшихъ 
песенъ, лишъ скорее представить этотъ томъ въ руки читателя. На сколько я 
успелъ въ своёмъ желании, это представляю решить будущимъ изследователямъ этихъ 
неизвестныхъ памятниковъ славянской старины.
     Кроме вышеупомянутыхъ праздниковъ я поместилъ въ эту книгу ещё два 
прибавления, изъ которыхъ въ первомъ томе находятся въ песни одного только 
певца, а во второмъ включены некоторые песни, могущие послужить несколько къ 
разъяснению более тёмныхъ вопросовъ родопскихъ открытий вообще.
     Не могъ не обратить далее внимание читателя, что въ этомъ сборнике 
болгарскихъ народныхъ песенъ замечательны кроме старославянскихъ словъ, также и 
слова неизвестного мне какого-то другого языка, но которому нельзя отказать въ 
сродстве въ съ индо-европейскими языками; есть даже и такихъ языковыхъ 
элементовъ и выражений, непонятныхъ даже и самимъ певцамъ Родопскихъ горъ. Есть 
и речи, отчасти похожие на греческий и на славянские языки, но которые не 
сохранились ни въ одномъ изъ местныхъ болгарскихъ наречий разговорного 
современного болгарского языка  во Фракии и Македонии, ни въ марвачскомъ, 
помацкомъ, пуливаковскомъ, миячском, сираковскомъ и проч. Болгарскихъ 
диалектахъ.
     Кто же изъ славянскихъ учёныхъ будетъ такъ счастливъ, чтобы вникнуть 
первымъ въ столь древнее образование этихъ до насъ дошедшихъ былинъ Родопскихъ 
горъ? Кто намъ скажетъ источникъ, судьбу этихъ древнихъ остатковъ почти всецело 
религиозного характера? Остатки ли нашихъ праотцевъ докирилловскаго времени или 
ещё более старинной эпохи,- кто жъ намъ это определитъ и разъяснитъ ихъ 
значение въ мифологическомъ и религиозномъ отношенияхъ?
     Но никакъ не могу на этотъ разъ обойти молчаниемъ одну весьма 
замечательную и ярко бьющую въ глаза особенность въ упомянутыхъ Родопскихъ 
песняхъ, и для разрешения и понимания которой, думаю, совсемъ не нуженъ 
какой-либо предварительный сфинксъ, подобно мифическому фиветскому сфинксу, ни 
делать прогулки до уфимскихъ и енисейскихъ каторжниковъ для узнания этой тайны, 
потому что она такъ просто и ясно изложена, что каждый въ состоянии сразу безъ 
всякихъ затруднений вполне проникнуть и понять ея настоящий смыслъ и значение, 
- т.е. государственный порядокъ и взаимныя отношения того народа, который былъ 
основателемъ этой неизвестной первобытной всемирной образованности, 
сохранившейся въ этихъ песняхъ. Каждая страница упомянутыхъ былинъ переполнена  
примерами такой выспренной и несравнимой доблести и разными другими 
необыкновенными и  поразительными качествами, какихъ я не мог заметить ни 
малейшихъ следовъ въ техъ древнихъ  литературахъ, съ которыми я имелъ случай 
познакомиться до ныне. Особенно рельефно тамъ  воспеваются следующие 
добродетели: искренность, самоотвержение, дружелюбие, правдолюбие, великодушие, 
добродушность, гостеприимство, самое нежное милосердие и соболезнование къ 
сиротамъ и вдовицамъ и безпредельное напоколебимое благоговение и преданность 
къ Богу и Царю. Въ эти по истине непорочные и блаженные времена - царь считался 
какъ бы идеаломъ и воплощениемъ государственного быта и самодержавнымъ 
духовнымъ отцемъ всехъ, а онъ, въ свою очередь, считалъ и любилъ всехъ, безъ 
исключения, какъ своихъ собственныхъ любимыхъ детей. Следовательно, тогда всё 
государство представляло одну большую образцовую семью, члены которой взаимно 
стоятъ другъ за друга такъ крепко и непоколебимо, какъ стена. Что это никакъ не 
преувеличено, а лишь намёкъ, чтобы обратить внимание читателя на нихъ, объ