племени в целом, количество  которых  должно  измеряться  тысячами.
  Скорее всего, здание "беседы" (или  "контины"  у  западных  славян)
  предназначалось для мужского  состава  (12  мальчиков  при  игре  в
  "ворота") племени, для воинов, родовладык, "старцев земских", одним
  словом, для правомочных мужей  обеих  фратрий  племени.  Каков  был
  территориальный охват такого  святилища,  т.  е.  как  велика  была
  округа, тянувшая именно к этому религиозному центру, сейчас сказать
  невозможно, но поиск здесь не безнадежен: если последующие сплошные
  разведки и раскопки обнаружат еще несколько святилищ подобного ранга
  в одном регионе, то тем самым размеры отдельных округов определятся
  сами собой.
      Можно  представить  себе,  что   новогодние   празднества   или
  весенние обряды в честь "великой Лады"  начинались  церемонией  "на
  мосту" (мост есть), у  "золотых  ворот"  (воротный  проем  есть)  и
  опросом членов фратрий, которые  должны  назвать  свой  символ  или
  тотем. После этого "войско" расходилось налево и направо в "дедушкин
  сарай", где есть и пиво, есть и мед, где живет  сам  "дедушка"  (не
  жрец ли?). При единстве ряда божеств (Перун, Лада, Белее) у  балтов
  и у славян особой разницы между  балтским  юхновским  святилищем  и
  капищами издавна проникавших сюда славян-зарубинцев,  вероятно,  не
  было. Могло быть и так, что пришельцы присоединялись  с  разрешения
  старожилов к общему тем и другим культу.
      К сожалению, верхний  слой  городища  IX  --  X  вв.  полностью
  разрушен кладбищем, и вопрос о преемственности решается  на  основе
  косвенных данных. Тем  но  менее,  святилище,  посвященное  женским
  божествам и  со  следами  культа  медведя,  хорошо  соотносится  со
  славянским фольклорным материалом (комоедицы накануне благовещенья,
  праздника женского божества, "дедушкин сарай", разделение пришедших
  на две группы) и может быть использовано для  создания  конкретного
  представления о языческих общеплеменных святилищах первобытности.
      Продолжая  тему  о  балтских  святилищах  в  той  области,   по
  которой растекалась славянская колонизация и где происходило слияние
  двух близко родственных народов, следует  коснуться  святилищ  типа
  Тушемли. Этническая демаркация здесь тоже сложна, но,  может  быть,
  следует учитывать одно весьма примечательное обстоятельство:  самый
  обширный  из  славянских  племенных   союзов,   образовавшихся   на
  территории, заселенной балтами, -- кривичи получил свое название от
  имени  древнего  литовского  бога   Криве-Кривейто.   Очевидно,   в
  религиозной   сфере    существовала    какая-то    преемственность,
  выразившаяся в том, что племена новых поселенцев стали называться по
  имени древнего местного божества. Это подтверждается наблюдениями В.
  В. Седова в отношении верхнеднепровского региона, т.  е.  основного
  ядра кривичей ("...кривичи, иже седять на вьрх Вългы и на вьрх Двины
  и на вьрх Дънепра, их  же  градесть  Смольньск"),  где  наблюдается
  генетическая   связь   днепро-двинской   культуры    (геродотовских
  андрофагов) с культурой тушемлинского типа  V  --  VII  вв.  н.  э.
  Славянская инфильтрация происходила здесь  постепенно:  "На  первых
  порах славяне,  оседавшие  на  территории  днепровских  балтов,  не
  создавали  собственных   поселений,   а   подселялись   к   местным
  обитателям...  Переселенцы  оседали   на   поселениях   днепровских
  балтов..." 83.
 ----------------------------------
      83 Седов В. В. Восточные славяне в VI --  XIII  вв.  Археология
  СССР., М., 1982, с. 40.

      Замечу кстати, что ареал  тушемлинской  культуры  не  совпадает
  с ареалом более южных болотных городищ, которые тяготеют к  рубежам
  милоградской и зарубинецкой культуры. Городище Тушемля, давшее  имя
  этой культуре, находится в истоках Сожа южнее Смоленска 84.
 ----------------------------------
      84   Третьяков   П.    Н.    Городища-святилища    левобережной
  Смоленщины.  --  Сов.  археология,  1958,  №  4,  с.  177;  Он  же.
  Финно-утры, балты и славяне на Днепре и Волге.  М.;  Л.,  1966,  с.
  274-276; Седов В. В. Восточные славяне..., с. 34-40 и с. 76,  табл.
  X, 13, 14.

      Так  же  как  и  на  Благовещенской   горе,   святилище   здесь
  перестраивалось  дважды.   Более   ранняя   постройка,   датируемая
  приблизительно второй четвертью I тысячелетия  н.  э.  представляла
  собою круглую площадку, диаметром в  6  м,  окруженную  оградой  из
  врытых в землю столбов с интервалами  в  20-35  см.  Возможно,  что
  интервалы образовались от затесывания нижних концов бревен. В центре
  ограды находился столб диаметром в 50 см, являвшийся идолом.  Автор
  раскопок П. Н. Третьяков вполне  резонно  называет  это  сооружение
  языческим святилищем. Значительно лучше сохранились постройки более
  позднего этапа (V -- VII вв. н. э.). Овальная площадка городища была
  почти кругом застроена вдоль вала небольшими  деревянными  клетями,
  поставленными вплотную друг к другу. Срединный  двор  городища  был
  свободен от построек, но, по  всей  вероятности,  к  клетям-хоромам
  (круговой постройке) примыкал навес, прикрывавший все  пространство