| |
бога ярой весенней вегетативной силы, и Костромы -- Матери колосьев,
устраняется календарными сроками: олицетворение этих природных сил
топили или сжигали только тогда, когда вместо старого зерна
появились яровые ростки, когда колосья уже образовались. Во
временных трансформациях обряда кукла Костромы или Купалы заменила
собою не божество Кострому или Купалу (правы исследователи,
отрицающие существование представлений о таких богинях), а жертву,
человеческую жертву, приносимую в благодарение этим природным силам
и их символам. А жертва приносилась не самим этим силам сезонного
действия, а постоянно существующему повелителю всех
подземно-подводных сил, содействующих плодородию, т. е. Ящеру, Аиду,
Посейдону.
Проводился этот обряд у греков в месяц таргелион среди лета,
а у славян на Купалу (23 июня) или на петров день (29 июня). Сквозь
смягченную форму позднейшей театрализации и игровой условности можно
разглядеть жестокую первичную форму первобытного обряда. А. А.
Потебня в своем исследовании о купальском празднестве приводит
полный трагизма плач матери по утонувшей (в древности -- утопленной)
девушке: люди, не берите воду, не ловите рыбу, не косите травы на
излучинах реки -- это красота моей дочери, это её тело, её коса...
Пелась эта песня тогда, когда проводился обряд утопления Купалы 75.
----------------------------------
75 Потебня А. А. О купальских огнях..., с. 160.
Широчайшее распространение обрядов утопления кукол
(преимущественно женских) в дни "макушки лета" (конец июня),
совпадающие с летним солнцестоянием, вполне соотносятся с обилием в
лесной зоне болотных городищ, возникших в скифское время и
просуществовавших до Киевской Руси.
В качестве предположения, требующего археологической и
фольклористической проверки, можно высказать мысль, что болотные
городища зоны милоградской и зарубинецкой культуры (а для более
позднего времени и шире) являются частью ритуальных мест древних
славян (наряду с почитаемыми горами), посвященной архаичному культу
подземно-подводного божества Ящера, жертвы которому топили в воде
окружавшего святилище болота.
В русском фольклоре, как мы видим выше, сохранился мрачный
образ обряда жертвоприношения козла.
Это, как установил В. Я. Пропп, песенный вариант сказки о
братце Иванушке и сестрице Аленушке, утопленной злой колдуньей 76.
----------------------------------
76 Пропп В. Я. Русские аграрные праздники, с. 47-48. Пропп
исправил порядок строк (с. 48).
Иванушка хочет вернуть утопленную сестру
Аленушка, сестрица моя!
Выплынь на бережок:
Огни горят горючие,
Котлы кипят кипучие,
Хотят меня зарезати...
Утопленная девушка отвечает:
(Рада бы я) выпрыгнуть --
Горюч камень ко дну тянет,
Желты пески сердце высосали.
Имя братца Иванушки может указывать на обряд в ночь под Ивана
Купалу; тогда сестрица Аленушка -- сама Купала, жертва, обреченная
стать "в воде потопляемой". В купальскую ночь и "огни горят великие"
и совершаются обряды у воды, имитирующие утопление жертвы: купанье
девушки, наряженной Купалой, или погружение в воду чучела -- куклы,
изображающей Купалу.
*
В Брянском Полесье, куда еще на рубеже нашей эры устремился
поток славянских колонистов, исследовано очень интересное городище
юхновской культуры (геродотовские будины, очевидно балтийские
племена) Благовещенская гора, оказавшееся святилищем. На городище
вплоть до конца XIX в. стояла деревянная церковь Благовещения,
подтверждая слова средневековых авторов о том, что "куда же древне
погании жряху бесом на горах -- ныне же паки туды святыя церкви...
стоят". Какая-то церковь могла быть здесь и в XI -- XII вв., так как
на этой горе существовало кладбище горожан удельного городка Вщижа.
Как увидим далее, название церкви было связано с древней сущностью
юхновского, неславянского святилища (V в. до н. э. -- V -- VII вв.
н. э.).
Благовещенская гора расположена в непосредственной близости
|
|
