персонажем сказок о кощеевой смерти:  быстроногий  заяц  --  первое
  живое существо, внутрь которого вложена смерть Кощея  Бессмертного.
  Если найдут остров в океане, если обнаружат дуб, а в его  дупле  --
  сундук, то из сундука должен стремглав выскочить заяц, унося в себе
  кощееву смерть  и  тем  спасая  Кощея.  Во  многих  сказках  логика
  нарушается и в утробе зайца оказывается утка, а в утке  --  кощеева
  смерть. Вполне возможно, что дополнительный поиск (утка и  яйцо)  и
  связан  с   финно-угорским   субстратом,   так   как   общеизвестны
  космологические легенды об утке  и  яйце,  имеющиеся  в  карельской
  "Калевале" и в мордовских народных мифах 86.
 ----------------------------------
      86 Наиболее полное собрание фольклорных сведений  о  зайце  см.
  в статье: Гура А. В. "Заяц" (Проект  словника  этнолингвистического
  словаря славянских древностей). М., 1984, с. 129-149.

      В  славянском  фольклоре  заяц  занимает  особое  место.   Заяц
  табуирован, его нельзя употреблять в  пищу;  если  заяц  перебежит
  дорогу, то следует возвратиться с пути. Зайца нельзя поминать, плывя
  по воде, так как водяной поднимет бурю, и т. п. 87
 ----------------------------------
      87 Народные русские сказки/Собр. А.  Н.  Афанасьева  М.,  1869,
  т. III, с. 255.

      В Ипатьевской летописи есть  упоминание  о  литовском  "заячьем
  боге" Диверикзе: если заяц выбегал из леса, то охотники не въезжали
  в лес "не смеяше и розгы (ни одной ветки) уломити" 88.
 ----------------------------------
      88 ПСРЛ. М., 1962, т. II, с. 188.

      "Диверикз" переводится как "бич божий" 89.
 ----------------------------------
      89  Иванов  В.  В.,  Топоров  В.  Н.  Исследования  в   области
  славянских древностей. М., 1974. с. 107-108, рис. 10 и 15.

      Следовательно, заяц  расценивался  славянами  и  литовцами  как
  представитель недоброго начала, что и  объясняет  нам  его  роль  в
  сказках -- заяц охранитель Кощея, вместилище его смерти. Для  эпохи
  Киевской Руси особая роль зайцев документирована их изображениями на
  ритуальных браслетах. Рядом с зайцами  помещали  рисунок  чаши  для
  священного  питья  (см.  главу  13),  которым  хотели  умилостивить
  зловредного зверька 90.
 ----------------------------------
      90 Рыбаков Б.  А.  Русалии  и  бог  Симаргл-Переплут.  --  Сов.
  археология, 1967, №2,

      Первым  сюжетом   (начиная   с   левой   стороны)   центральной
  композиции  является  знакомая  нам  по  сказкам  ситуация:  ястреб
  (коршун, сокол, орел) хочет схватить стремительно скачущего от него
  зайца; правая когтистая лапа птицы почти касается головы зайца,  но
  птица еще не впилась когтями, зверь еще не пойман... Рядом еще  раз
  изображен заяц, скачущий в обратном направлении.  Вполне  возможно,
  что художник, по законам средневекового искусства, хотел изобразить
  не двух  разных  зайцев,  а  одного  зверя  в  движении,  в  разных
  положениях. Заяц ускакал от ястреба,  но  его  подстерегает  другой
  помощник сказочного героя -- "хорт" (архаичное слово,  обозначающее
  и волка и собаку). На  турьем  роге  есть  и  этот  персонаж.  Хорт
  изображен по правую сторону от чудищ; он изогнулся, поворачиваясь к
  зайцу, и широко раскрыл зубатую пасть. Два элемента сказки  налицо:
  заяц, как вместилище кощеевой смерти, и преследующие его  помощники
  героя, благодарные животные -- ястреб и хорт-волк 91.
 ----------------------------------
      91 Новиков Н. В. Образы  восточнославянской  волшебной  сказки,
  с. 209.

      В   сказочном   творчестве   устойчивым,   почти   обязательным
  условием успеха является троекратность попыток; только на третий раз
  удается задуманное. Здесь мы видим лишь две попытки достать кощееву
  смерть, заключенную в табуированном звере зайце: первая попытка при
  посредстве ястреба и вторая -- с помощью волка. Обе  они  оказались
  неудачными, так как пойманного зайца нет на оковке рога. Третьей  и
  окончательной попыткой, как мы  знаем,  была  заговоренная  стрела,
  пущенная рукой самого Кощея.
      Между сценой стрельбы  по  вещей  птице  и  хортом,  оскалившим
  пасть на зайца, помещен петух, заслуживающий особого рассмотрения.
      Крупная фигура петуха повернута к центру композиции,  к  сценам
  неудачной ловли зайца ястребом и волком,  но  тем  не  менее  петух
  изображен в самом победоносном виде: он широко  распростер  крылья,
  задрал голову вверх и раскрыл клюв, бородка его извивается -- петух
  поет! Лентами-узами петух переплетен с соседним волком и тем  самым
  вплетен в общую композицию, которую он  завершает  на  правом  боку