сведений  о  Кощее,  считаю  необходимым  оговориться  относительно
  этимологии его имени. Слово "кощей" известно киевской летописи  XII
  в. в значении "слуги", "раба" ("седельникы и кощее", "кощей  мал").
  Слово явно заимствовано из тюркского. Это выявляется  из  обращения
  автора "Слова о полку Игореве" ко Всеволоду Большое Гнездо: "Аже бы
  ты был (в походе против половцев), то была бы  чага  по  ногате,  а
  кощей по резане", т. е. половецкие пленники-рабы распродавались  бы
  по дешевке 55. Тюркская этимология от "кошчи" -- раб утвердилась  в
  науке 56, но было бы неосторожно принимать её безоговорочно для всех
  вариантов былинно-сказочного комплекса. Сказки о Кощее  Бессмертном
  исследователи делят на две группы по характеру смерти Кощея: "Смерть
  Кощея в яйце" и "смерть Кощея от коня"  57.  К  этим  двум  группам
  следует добавить третью, представленную былинами об Иване Годиновиче
  -- "смерть Кощея от своей стрелы".
 ----------------------------------
      55 Мелиоранский П. Турецкие элементы в  языке  "Слова  о  полку
  Игореве" -- ИОРЯС, 1902, т. VII, кв. 2, с. 292.
      56 См. последнюю по времени обобщающую работу  Н.  И.  Кравцова
  п С. Г. Лазутина "Русское устное народное творчество". (М., 1983, с.
  117). В своей работе "Древняя Русь" (1963 г.)  я  тоже  отдал  дань
  такой этимологии (с. 47).
      57 Новиков Н. В. Образы..., с. 193.

      Оценивая  мифологическую  сторону   этих   вариантов,   следует
  сказать, что она менее всего выражена в сказках, кончающихся смертью
  Кощея от коня. В сказках, где кощеева смерть запрятана в  яйце  или
  находится в  заговоренной  стреле,  есть  ясно  выраженный  элемент
  предопределенности, участия сил более могущественных, чем сам Кощей.
  Они вполне соответствуют нашему представлению о  волшебной  сказке,
  как о реликтовой форме древнего мифа. В сказках же с участием  коня
  этой волшебной предопределенности нет, там больше  бытовых  черт  и
  всем своим построением они отличаются от первых; их объединяет  имя
  Кощея и то, что он похищает женщину.
      Схема  этих  сказок  с  участием  коня  такова:  герой   (Иван,
  Иван-Царевич и др.) женится  на  степной  богатырше  Марье  Моревне
  "прекрасной королевне" и живет в её  государстве.  Ивану  запрещено
  входить в один чулан, а когда он все же проник в него,  то  увидал,
  что там висит Кощей Бессмертный на двенадцати цепях или он сидит  в
  кипящем котле или "в огне поганый  Кощей  на  цепях  висит".  Герой
  доверчиво выручает Кощея, а тот похищает жену героя и  мчит  её  на
  коне в свои края. Иван-царевич разыскивает жену и в процессе погони
  конь Ивана убивает Кощея ударом копыта 58. Труп  Кощея  сжигают  на
  костре. Главной помощницей героя является  Баба-Яга  (в  её  южном,
  степном  варианте),  владеющая  стадами  волшебных  кобылиц.  Герой
  нанимается к Бабе-Яге в пастухи, чтобы получить волшебного коня.
 ----------------------------------
      58 Народные русские сказки/Собр. А. Н.  Афанасьева.  М.,  1976,
  с. 193.

      Вся обстановка этой сказки очень близка к сказкам  о  "Девичьем
  царстве", о Бабе-Яге -- повелительнице конного степного  войска,  о
  женщинах-змеихах, продолжающих борьбу с героем после гибели Змея.
      Опираясь  на  такие  признаки,  как   конное   девичье   войско
  амазонок, черепа врагов на шестах (как  у  геродотовских  тавров  в
  Крыму), "железная ступа" (скифские  и  сарматские  походные  котлы)
  Бабы-Яги, полуденные приморские земли, каменные крепости и т. п., я
  соотнес  этот  комплекс  сказок  с  эпохой  праславянско-сарматских
  взаимоотношений около рубежа нашей эры 59. Почти все эти признаки мы
  находим и в сказке типа "Марья Моревна". Действие здесь  происходит
  у моря, дом Бабы-Яги окружен 12 шестами, "на одиннадцати шестах  по
  человечьей голове, только один незанятый" 60. У  Бабы-Яги  есть  12
  волшебных кобылиц, говорящих человечьим голосом. Одним из помощников
  героя является Орел -- степная, горная птица.
 ----------------------------------
      59 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с 585-590.
      60 Народные русские сказки, с. 191.

      Все признаки ведут нас на юг, к  черноморским  землям,  занятым
  некогда "женоуправляемыми"  сарматами.  Однако  вариант  с  Кощеем,
  очевидно, несколько более поздний,  чем  сарматское  время.  Сквозь
  сказочную причудливую форму проглядывает историческая конкретность:
  во дворце, в чулане живет прикованный пленник; ему удается бежать "к
  себе". Но этот Кощей не царь, не полководец -- его  государство  не
  упоминается, дворца у него нет; нет ни войска, ни слуг; есть только
  какое-то жилье, конь, с которым он беседует, и сабля. Смерть  этого
  Кощея -- обычная смерть степняка: сам он изрубил своего противника,
  а потом угодил под копыта вражеского коня.
      Вся ситуация с пленным Кощеем  в  чулане,  бегством  из  плена,
  увозом бывшей хозяйки и поединком  в  поле  могла  относиться  и  к
  сарматскому времени, но  в  данном  случае  имя  пленного  степняка