города говорит о том значении, которое придавалось волхвам.
      Полнее  всего  религиозная  и   политическая   роль   жречества
  прослеживается у балтийских славян в XI -- XII  вв.  В  особенности
  интересны  свидетельства  католических  писателей  XII  в.  Саксона
  Грамматика и Гельмольда, на основании которых А. Гильфердинг говорил
  даже о теократическом образе правления у лютичей и бодричей  23.  У
  балтийских славян, пишет Гильфердинг, "жрецы имели значение особого,
  строго отделенного от народа сословия ... они совершали в святилищах
  всенародные моления и те гадания, которыми узнавалась  воля  богов.
  Они пророчествовали и  говорили  народу  от  имени  богов  ...  Они
  пользовались  особенным  почетом  и  богатством,  распоряжались   и
  доходами с поместий, принадлежавших храмам и обильными приношениями
  поклонников".
 ----------------------------------
      23 Гильфердинг А. История балтийских  славян.  СПб.,  1874,  с.
  200-203.

      Наиболее  прославленным  у  балтийских  славян  был  знаменитый
  храм Святовита (соответствовавшего русскому Роду) в Арконе на берегу
  Балтийского моря 24.
 ----------------------------------
      24 Schuchhardt К. Arkona, Retra, Vineta. Berlin, 1926.

      "Земная власть, -- продолжает  Гильфердинг,  --  принадлежавшая
  Святовиту, находилась, разумеется, в руках жреца. Жрец был настоящим
  повелителем и властелином райского племени ... Жрец почитается у ран
  более, чем князь". Языческое духовенство племенного  союза  Лютичей
  представляло собой феодализирующуюся верхушку,  обладая  земельными
  угодьями,  собирая  дань  ("дары"),   облагая   пошлинами   купцов,
  присваивая третью часть военной  добычи  и  располагая  собственным
  отборным войском Святовита 25.
 ----------------------------------
      25 Гильфердинг А. Ф. История балтийских славян, с. 205-207.

      Такую же картину наблюдаем и у соседних племен:  у  Поморян,  у
  Бодричей и др. Существовала целая иерархия жрецов разных рангов:  в
  каждой жупе, наряду с жупаном существовал жрец;  в  каждом  племени
  наряду с князем -- жрец всего племени, а наряду с  этим,  над  этой
  локальной системой, господствовал жрец главного бога  целого  союза
  племен (Святовита, Радогоста, Перуна и др.).
      Проводить  полную  параллель  с  Киевской  Русью,   разумеется,
  нельзя,  так  как,  во-первых,  между  сведениями  о   конгломерате
  балтийских племен и киевской державой был хронологический  интервал
  около двух столетий, а, во-вторых, Русь уже в середине  X  в.  была
  огромным государством с сильной властью киевского князя,  стоявшего
  над "светлыми князьями"  отдельных  племенных  союзов,  аналогичных
  союзам бодричей или лютичей. Говорить  о  теократическом  правлении
  применительно  к  Руси  не   приходится,   но   разветвленность   и
  влиятельность жреческого сословия в русских землях IX -- X вв. едва
  ли подлежит сомнению; сведения Саксона и Гельмольда раскрывают перед
  нами то типическое, что должно было существовать в любом  языческом
  обществе накануне  создания  государственности  (может  быть,  даже
  опережая её) и в первый период существования языческого государства.
  Безусловно, прав Г. Ловмянский, говоря, что  славянское  жречество,
  как общественная группа, "иерархически организованная,  формируется
  на  этапе  государственной   организации   (от   которой   получает
  материальную  поддержку)  ...  и   управляет   религиозной   жизнью
  определенной области" 26.
 ----------------------------------
      26 Lowmianski  H.  Religia  slowian  i  jej  upadek.  Warszawa,
  1979, s. 159.

      Управление религиозной жизнью  было  непростым  делом  даже  на
  уровне единичного поселка; оно было сложным  на  уровне  племени  с
  общеплеменным  святилищем  и  оно  стало   весьма   усложненным   и
  многообразным на уровне государства, объединившего около  полусотни
  племен. Простой сельский волхв  должен  был  знать  и  помнить  все
  обряды, заговоры, ритуальные  песни,  уметь  вычислить  календарные
  сроки всех магических действий, знать целебные  свойства  трав.  По
  сумме знаний он должен был приближаться к  современному  профессору
  этнографии с тою лишь разницей, что этнограф должен долго выискивать
  полузабытые пережитки, а древний колдун, вероятно, получал многое от
  своих учителей-предшественников.  Без  непрерывной  преемственности
  поколений нельзя представить себе тысячелетнюю традиционность  всех
  разновидностей восточнославянского фольклора.
      В  этом  отношении  интересны  рассмотренные  выше  календарные
  расчеты приднепровских славян-антов IV в. н. э. То, что они совпали
  (и довольно точно!) с многолетними  научными  наблюдениями  русских
  агрономов XIX -- XX вв., позволяет уверенно  говорить  о  том,  что
  календарь IV в. был тоже  основан  на  длительных  наблюдениях,  на