58 Колчин Б. А. Гусли..., с. 361.

      Уничтожение гусель (обломки которых оказались в  разных  частях
  двора)  может  быть  связано  с  известным  рецидивом  язычества  в
  1060-1070-е годы: пророчества и действия волхвов  в  Ярославле,  на
  Белоозере и в Киеве. В Киеве в 1068 г. был убит новгородский епископ
  Стефан ("свои его холопи  удавиша").  В  Новгороде  около  1071  г.
  появился волхв: "творяся акы  бог".  Здесь  тоже  собирались  убить
  епископа, и  "людие  вси  идоша  за  волъхва".  Только  смелость  и
  решительность князя Глеба Святославича, зарубившего языческого жреца
  топором,  позволила  восстановить  положение,  после  чего   вполне
  естественно  предположить  репрессии  против  язычников.  Церковные
  писатели в это самое время писали о том, что русские  люди  "словом
  наречающеся хрестияне, а поганьскы живуще", дьявол переманивает их
  от бога "трубами, гуслъми, русальями" 59.
 ----------------------------------
      59 Новгородская I летопись, с. 188. 1068 год.

      В  предшествующем  тексте  явно  ощущается  наличие  авторского
  предположения  о  том,  что  гусли  принадлежали  в  конце   X   в.
  Словише-Соловью, а затем оказались у его  потомка  или  наследника,
  сохранившего  и  во  второй  половине  XI  в.  связь  с   волхвами.
  Предположение  вполне  вероятное,  но,  к   сожалению,   совершенно
  бездоказательное. Учитывая то, что имя Соловья почерпнуто из поздней
  легенды  (а  её  позднее  формирование   явствует   из   упоминания
  пороков-катапульт, что не могло быть ранее XII -- XIII вв.),  можно
  допустить, что Словиша,  живший  близ  Волосовой  улицы  в  XI  в.,
  содействовал волхву, увлекшему за собою весь город,  поплатился  за
  это уничтожением гусель, и имя его попало в  предание  о  языческих
  временах и о  сопротивлении  язычников  церковникам,  но  оказалось
  сдвинутым в глубь десятилетий и несколько видоизмененным. Независимо
  от этих догадок, ритуальное значение гусель не подлежит сомнению.
      Былина о Садке вся пронизана этим особым,  волшебным  свойством
  гусель: играет гусляр на берегу Ильменя, и поддонный князь дарит ему
  небывалый улов рыбы; уклонялся разбогатевший купец Садко от  уплаты
  дани морскому царю, и тот потребовал  его  к  себе,  в  пучину,  но
  волшебные гусли выручили принесенного в жертву купца; разбушевалось
  море от пляски царя и царицы Белорыбицы и порванные  струны  гусель
  внесли успокоение.
      В  поэме  о  Садке  есть  одна  устойчивая  деталь,  которая  в
  сопоставлении  с  фольклорными  данными  объясняет  нам  постоянное
  упоминание святого Николая, которому Садко строит церковь-однодневку
  за свое избавление со дна морского. Ведь летописный  Сотко  Сытинич
  строил церковь Бориса и Глеба, а не Николая, в былине же во всех её
  вариантах вмешательство  Николая  прекращает  бурю,  и  благодарный
  Садко, оказавшийся  чудесным  образом  на  берегу  Волхова,  строит
  церковь в честь Николы. Мы уже видели, что в Перыжи, точно на месте
  разоренного тройственного капища была поставлена  в  X  --  XI  вв.
  просторная "легкая постройка", ориентированная по азимуту 6 декабря
  (день "Николы зимнего"), которая почти несомненно являлась реальной
  основой былинной церкви-однодневки в честь святителя Николая.
      Принесение Садка в жертву  царю  Водянику  обставлено  по  всем
  правилам языческого жертвоприношения: как только подводный  владыка
  остановил невидимой силой корабль или поднял  грозную  бурю,  Садко
  начинает одаривать море бочками серебра и золота, откупаясь от царя,
  но это не помогает:

                  Ай же, вы дружки-братья корабельщики,
                  Верно не пошлины Поддоный царь требует,
                  А требует он голову человеческу! 60

 ----------------------------------
      60 Новгородские былины, с. 188.

      Далее происходит  жеребьевка,  выбор  жертвы  по  воле  судьбы.
  Такая жеребьевка описана в летописи, когда за неделю до Перунова дня
  в 983 г. определяли жертву. Художник Радзивиловской летописи показал
  технику обряда: князь бросал игральные кости, и тот, кому  выпадало
  счастливое число (шестерка), считался пригодным.  Здесь  бросали  в
  море деревянные жребии,  и  тот,  чей  жребий  тонул,  должен  быть
  утоплен. Обреченного не просто бросали в воду, а спускали  на  воду
  "дощечку", "дощечку дубовую" (часто), на "колоду белодубову" или  в
  поздних вариантах -- "шлюпоцку". Садко садился  на  доску,  брал  с
  собой мисы с серебром и золотом, образ Николы и обязательно гусли.

                  Поискала судьбина Садко купца богатого.
                  Спускали дощечку-то дубовую,
                  И он прощался со дружинушкой хороброей,
                  Берет с собой гуселышки яровчаты
                  И садится на тую дощечку на дубовую.