устойчивого дня рожаниц, дня празднования собранного и ссыпанного в
  закрома урожая. Сосуд из Каменки Днепровской менее выразителен. Там
  орнамент тоже разделен на три участка; в одном из них косой крест --
  может быть, это июнь? Через два знака, на  месте  сентября  дан  не
  косой  крест,  как  на  вазе   Кундеревича,   а   вытянутый   вдоль
  орнаментальной       полосы       прямоугольник,       напоминающий
  августовско-сентябрьский  прямоугольник  на  ковше  из  Войскового.
  Остальные знаки неясны и невыразительны.
      Если ромашковский кувшин  был  настоящим  календарем  языческих
  молений о дожде в точные, нужные полям сроки, определенные  вековым
  опытом, то ритуальные вазы из Черняхова  и  Каменки  сходны  с  ним
  только в том. что охватывают не весь год, а  только  его  аграрную,
  яровую часть. Однако эти сосуды никак нельзя счесть календарями  --
  на  них  есть  только  приблизительная  календарная  приуроченность
  главных летних празднеств,  связанных  с  кульминацией  (Купала)  и
  завершением сельскохозяйственного цикла (жатва  и  уборка  урожая).
  Это, очевидно, -- праздничные обрядовые чаши.

                                   *

      Ритуальные сосуды с календарными знаками  открывают  нам  схему
  годичного  цикла   языческих   аграрно-магических   обрядов.   Если
  этнография может наполнить эту схему обрядами, песнями, хороводами,
  танцами, купальскими кострами, братчинами и "рожаничными трапезами"
  по поводу нового урожая, то анализ таких драгоценных археологических
  находок,  как  сосуды   с   календарными   пометами,   дает   всему
  многообразному    этнографическому    материалу    двухтысячелетнюю
  хронологическую  глубину,   указывая   на   устойчивость   народной
  земледельческой  обрядности   и   на   существование   тысячелетней
  дохристианской традиции многих праздников, которые этнографы  знают
  уже в православной форме  (крещенье,  Борис  Хлебник,  семик,  Иван
  Купала, ильин день, спас).
      Два  из  рассмотренных  нами  сосудов  связаны  со   святилищем
  внутри поселка. Это лепесовские чары для новогоднего "чародейства".
  Очевидно, какая-то часть святочных обрядов (вроде ряженых, бродивших
  от двора к двору) выполнялась в поселке или около него,  но  зимнее
  время привязывало святки к дому и селу. Чара № 2 (по нумерации М. А.
  Тихановой) предназначалась для заклинаний на  весь  год  и  на  все
  области хозяйства: земледелие, охота, прядение пряжи и  т.  п.  Над
  этой чарой должны были петь "славу хлебу".
      Чара № 1 служила в  последнюю  святочную  ночь,  в  "крещенский
  вечерок" и тоже связана с помещением, в котором  девушки  гадали  о
  своей судьбе.
      Все  остальные  ритуальные  сосуды  относятся  к  праздникам  и
  молениям, проводимым вне дома, вне села, в непосредственной близости
  к природе, к горам,  родникам,  священным  "рощениям"  и  засеянным
  полям.
      Ромашковский кувшин был не столько сосудом,  сколько  священным
  календарем для определения всех языческих действий над яровым полем.
  Кувшин, покрытый обозначениями всех праздников и  всех  необходимых
  дождей и вёдра, несомненно, делал святой наполнявшую его воду. Этой
  водой могли поливать (как священник во время  молебна  о  дожде)  и
  первые ростки и начавшую колоситься пшеницу во все жизненно  важные
  этапы жизни нивы. С  этим  кувшином  как  вместилищем  святой  воды
  встречали и семик с его березками и купалу, ильин день  и  зажинки,
  когда святой водой следовало полить последний,  оставленный  Волосу
  сноп на поле. Кувшин действовал весь  тот  срок,  который  был  так
  тщательно и точно расчислен при его изготовлении.
      Жатвенные, урожайные сосуды (Войсковое и дp.)  характерны  тем,
  что на них или вычленяются из годового  цикла  особо  летне-осенние
  месяцы, связанные с вызреванием и сбором  урожая,  или  календарная
  символика ограничивается лишь показом июньско-сентябрьского отрезка
  года.  Осенняя  солнечная  фаза,  как  правило,  плохо  отражена  в
  славянском фольклоре: в отличие от Нового года, масленицы и  купалы
  костров в дни осеннего равноденствия не зажигали. Hо здесь солнечные
  кресты, поставленные после интервала в два месяца от купалы (двойной
  крест), вполне  определенно  фиксируют  осеннюю  фазу,  пренебрегая
  весенней, масленичной (весеннее равноденствие), и не обозначают  её
  крестом.
      Ковш,  который  славяне,  по  сведениям  Ибн-Русте,   наполняют
  зерном и поднимают после жатвы к небу, представлен ковшом-кубком из
  Войскового.
      Рассмотрение календарной  системы  IV  столетия  н.  э.,  умело
  сопоставленной с вегетационными сроками, неизбежно ставит перед нами
  вопрос о  древнем  славянском  жречестве.  Подобные  расчеты  и  их
  воплощение в реальном календаре были, по  всей  вероятности,  делом
  жрецов, волхвов, чародеев, "облакопрогонителей", специальных людей,
  занимавшихся обрядовой стороной жизни и руководивших разнообразными
  обрядами. Ковш-кубок  из  Войскового  был  найден  в  нестандартном
  погребении: курган с кострищем, сожжение  покойника,  около  тысячи