действия,  превращалось  в  христианскую  молитву,  где  отголоском
  первобытности была  лишь  обязательная  множественность  защитников
  человека: десятки и сотни святых и "тьмы тем"  безымянных  ангелов.
  Древние  берегини  оказались  полностью  замененными  христианскими
  персонажами.
      Дуализм остался в  резкой  контрастности  формул  обращения,  в
  деталях обрядности. Когда речь шла о помощи людям, об ограждении от
  злыдней, то человек вел себя как обычно: умывался,  крестился,  шел
  дверьми и воротами в чистое поле, лицо свое обращал  к  восходящему
  солнцу. Если же сам человек задумывал черное, злое дело, то  и  шел
  он, "не благословись", "собачьей дырой" на закате или в полночь и не
  в чистое поле, а в темный лес, поближе к обиталищам упырей.
      Злые силы обрисованы в заговорах  необычайно  архаично,  и  это
  помогает нам в какой-то  мере  представить  себе  главную  сущность
  первобытного охотничьего анимизма.
      Во-первых, злые силы заговоров связаны в  значительной  мере  с
  различными мертвецами, чужими, неведомыми и поэтому враждебными, или
  же своими соплеменниками, погибшими неестественной смертью, т.  е.,
  по представлениям первобытного охотника,  побежденными,  плененными
  злыми силами леса, болотной трясины, речного омута или  враждебными
  хортами, рысями и росомахами. Таковы вероятные основы веры в упырей.
      Во-вторых,  заговоры  настойчиво  и  педантично,  во  всю  волю
  фантазии своих сочинителей утверждают повсеместность злых сил.  Зло
  подстерегает человека везде; им пронизана вся природа. Аккумулятором
  зла и причинителем зла может  быть  не  только  лес  вообще,  но  и
  определенное дерево, и не только дерево в целом, но и какая-то  его
  часть. Поэтому заговор предусматривает нейтрализацию злого начала "в
  дереве, и в листе,  и  корени,  и  в  ветвии".  Зло  может  грозить
  отовсюду, источником зловредности может быть любой  предмет,  любой
  человек, любой "лихой взгляд" из окна, из-за тына, из-под ворот или
  сквозь  щель  в  избе.  Переносчиками  зла  являются   ветры   всех
  направлений, все "семьдесят семь ветров", полуденных и  полуночных.
  Сила упырей лишена антропоморфности. Эманация зла исходит от упырей,
  но сама зловредная сила, носимая ветрами, бесформенна, бестелесна и
  невидима.

                                  *

      Охотничья первобытность,  многотысячелетняя  пора  формирования
  человечества, человеческого общества, его  отношения  к  природе  и
  начальная пора выработки мировоззрения оставила неизгладимый след в
  религиозных представлениях всех последующих времен.
      Тотемические представления, анимизм, магия  всех  видов,  культ
  животных  и  культ  предков  --  все   это   коренится   в   разных
  хронологических пластах каменного века, в  психологии  первобытного
  человека эпохи  присваивающего  хозяйства.  Однако  пережитки  этих
  отдаленных воззрений хорошо прослеживаются  у  всех  цивилизованных
  народов (в том числе и у славян) вплоть до XX  в.,  переплетаясь  с
  мощным  потоком  иных  представлений,  порожденных  земледельческой
  эпохой.
      В этой главе  мы  рассмотрели  лишь  отчасти  следы  охотничьей
  первобытности  в  позднейшем  восточнославянском  фольклоре,  бегло
  коснувшись некоторых обрядов и частично цикла волшебных сказок. Их,
  этих следов, очень много в обрядах (комоедицы,  турицы  и  др.),  в
  народном костюме (головные уборы: рога, сорока, кичка, кокошник), в
  хороводных игрищах и танцах (бычок, гусачок),  в  детских  народных
  играх, которые нередко  оказываются  последней  стадией  вырождения
  древних языческих обрядов (например, упомянутый уже "Ящер").
      Заговоры-заклинания    отразили    архаичные     анимистические
  представления  о  берегинях  и  упырях,  о  повсеместности,  полной
  растворенности в природе вредоносных, враждебных сил.
      Все это представляет для нас очень  большой  интерес  и  должно
  быть рассмотрено подробно, но это целесообразно сделать лишь  после
  того,  как  мы  ознакомимся  со  второй  великой  эпохой  в   жизни
  человечества -- с  эпохой  земледельческого  хозяйства,  породившей
  множество новых представлений.
      Охотники каменного  века  рассматривались  здесь,  естественно,
  вне связи с какими бы то ни было этническими группами (улавливались
  лишь  пережитки,  прослеживаемые  у  славян);  в  последующей   же,
  земледельческой,  эпохе  уже  обозначатся  контуры   праславянского
  массива,  и   рассмотрение   языческих   представлений   постепенно
  приобретет, так сказать, славянскую конкретность.

                           Глава четвертая
 ---------------------------------------------------------------------
                        ЗОЛОТОЙ ВЕК ЭНЕОЛИТА
                        (древние земледельцы)

      Переход   от   охотничьего,    присваивающего    хозяйственного
  комплекса к  производящему  земледельческо-скотоводческому  означал