| |
(см. рис. на с. 43).
---------------------------------
16 L'art rustique en Russie. Paris, 1912, fig. 81.
Композиция с женской фигурой в центре разгадана была в 1921
г. В. А. Городцовым во время выставки народного искусства в
Историческом музее в Москве. Городцов сопоставил эту устойчивую
сцену с изображениями великой богини и двух предстоящих ей жрецов
или вождей, известными еще в скифо-сарматском мире 17. Возможно, что
в этой устойчивой композиции, где женская фигура всегда является
центральной (к ней стремятся всадники, звери и птицы), отразились те
же очень древние представления, которые известны нам по мифам о
греческой Рее и ее жрецах куретах или о малоазийской Кибеле с ее
спутниками корибантами. Богиня, вышитая на севернорусских убрусах,
-- это большая историко-культурная проблема, требующая специального
и многопланового рассмотрения, чем мы и займемся в последующих
главах. Здесь в связи с проверкой устойчивости тех этнографических
заметок, которые сделаны в "Слове об идолах", достаточно отметить,
что "жену в человеческ образ" писали не только в XII в., но и в
начале XX в. 18
---------------------------------
17 Городцов В. А. Дако-сарматские религиозные элементы в
русском народном творчестве. -- Тр. ГИМ, 1926, т. I; Рыбаков Б. А.
Древние элементы в русском народном творчестве. -- СЭ, 1948, № 1;
Амброз А. К. О символике русской крестьянской вышивки архаического
типа. -- СА, 1966, № 1; Богуславская И. Я. Русская народная вышивка.
М., 1972; Работнова И. П. Композиция северных русских вышивок. --
Тр. НИИХП. М., 1973, № 7.
18 "Слово об идолах" впервые было привлечено мною к анализу
вышитых изображений в 1948 г., но сделано это было бегло, без
анализа сущности культа богини света, "святой недели". См.: Древние
элементы в русском народном творчестве. -- СЭ, 1948, № 1, с. 104.
Так же вскользь упомянул об этом источнике и Л. А. Динцес (Динцес Л.
А. Древние черты в русском народном искусстве. -- В кн.: История
культуры древней Руси. М.; Л., 1951, т. 2, с. 470). А. К. Амброз
совершенно не упомянул об этом ценном датирующем материале в своей
статье, посвященной относительной хронологии сюжетов русской
вышивки. Думаю, что дальнейшее изучение этой важной проблемы
невозможно без сопоставительного рассмотрения народного искусства
XIX -- XX вв. и драгоценного свидетельства о народном же искусстве
времен Мономаха.
Мы проверили по порядку все этнографические наблюдения
игумена Даниила, сделанные им на рубеже XI -- XII вв., и во всех
случаях без исключения оказалось, что отмеченные обычаи и обряды
продолжали (с большей или меньшей широтой распространения) бытовать
в XIX в., когда они стали уже достоянием этнографической науки.
Но проделанная нами проверка не решает главного вопроса:
какова вообще глубина этнографической памяти? Ведь мы измеряли здесь
только на заданную глубину, на те восемь веков, которые отделяют нас
от "Слова об идолах". Очень важно было установить, что в быстро
менявшихся исторических условиях, в соперничестве с христианством
язычество дожило в России до развитого капитализма.
Для решения же нашей главной задачи нам нужно найти в
этнографическом материале такие сюжеты, которые поведут нас по
лабиринту человеческой памяти в очень отдаленные времена.
Труден путь хронологической расшифровки этнографических
загадок. Иногда мы можем уловить момент забвения первоначального
смысла того или иного явления, определить верхний, поздний предел
его осмысленного •бытования, но бываем бессильны указать его истоки,
его первичные формы, время его возникновения.
Автору этих строк, как и многим людям его поколения, была
хорошо известна в начале XX в. широко распространенная по всей
России детская хороводная игра, состоявшая в том, что мальчика
сажали посреди круга и он должен был выбирать себе из числа девочек
"невесту". Хоровод двигался вокруг водящего и пел, прихлопывая в
ладоши:
Сиди-сиди, Яша, под ореховым кустом,
Грызи-грызи, Яша, орешки каленые, милою дареные.
Чок-чок, пятачок, вставай, Яша, дурачок,
Где твоя невеста, в чем она одета?
Как ее зовут? И откуда привезут?
Загадочно было то, что во всех губерниях России центральная
фигура игры именовалась "Яшей", хотя это не требовалось ни рифмой,
ни каким-нибудь ассонансом. Разгадку дало обращение к белорусским
записям середины XIX в.
Сядить Ящер Сяде Ящер под пирялущем
|
|
