| |
разумеется, нельзя.
Весьма условны и так называемые этнические признаки. Язык
того или иного народа, наиболее явный этнический признак, может быть
средством общения и других народов; нередко образуется длительное
двуязычие (особенно при чересполосном поселении народов), тянущееся
веками. Иногда язык прадедов забывается, а этническое самосознание
остается.
Антропология, исследующая многообразие физических типов
человека, показала, что полного совпадения с лингвистическими
ареалами нет, что язык и физический тип могут совпадать, но могут и
не совпадать.
Антропологи на своих картах показали ту сложность реального
исторического процесса, ту перепутанность и переплетенность племен
и народов, которые были результатом расселения, колонизации,
интеграции, ассимиляции и т. п. В вопросах небольшого
географического диапазона антропология может дать очень точные и
важные для науки ответы, но в вопросе о происхождении славян выводы
антропологов вторичны: если историки или лингвисты предполагают, что
на какой-то территории в определенное время проживали славяне, то
антропологи могут указать преобладающий физический тип здесь, его
сходство или различие с соседними и второстепенные типы,
наличествующие здесь же.
При увеличении палеоантропологического хорошо датированного
материала в дальнейшем антропология, вероятно, распутает многие
сложные узлы славянского этногенеза, но здесь всегда будет серьезным
препятствием многовековой обычай кремации, оставивший невосполнимые
белые пятна на палеоантропологических картах.
Надежным, но не безусловным источником является история
материальной культуры, и в первую очередь археология. Главным
преимуществом этой науки является оперирование конкретным
материалом, реальными остатками древней жизни. Особенно важна точная
датированность вещей и сопоставимость по хронологическим осям -- по
горизонтали для одновременно существующих культур и по вертикали для
культур более ранних и более поздних.
Однако памятники материальной культуры (включая сюда
археологию и этнографию) таят в себе некоторые опасности: на одном
языке могут говорить люди с разной системой хозяйства и разным
бытом; вместе с тем единая этнографическая материальная культура
может покрывать собою народности, принадлежащие к самым чуждым друг
другу языковым группам. Поясню это примером. Эстонцы и латыши за
время тысячелетнего соседства выработали давно очень сходную
культуру; сходство проявляется в ряде признаков уже со средних
веков, а между тем одни принадлежат к финно-угорской языковой семье
(эстонцы), а другие -- к индоевропейской (латыши). Трудно зрительно
воспринять единство населения рязанских деревень XIX в., с их
есенинскими соломенными крышами, тесными (в прошлом курными) избами
и бедным земледельческим бытом, с богатыми усадьбами донских
казаков, построенными в совершенно иной технике, усадьбами, полными
скота, оружия и одежды кавказского типа. А между тем и рязанцы и
донцы не только русские люди, но и люди, говорящие на одном
южновеликорусском наречии, более того -- на одном варианте диалекта.
В обрядах, обычаях и песнях тех и других очень много общего.
Но если посмотреть на донцов и рязанцев XVIII -- XIX вв. глазами
будущего археолога, то можно безошибочно предсказать, что он
убежденно отнесет их к разным культурам. Наше преимущество в том,
что мы знаем язык, обычаи, песни как рязанских крестьян, так и
донских станичников и можем установить этническое тождество. Более
того, благодаря письменным источникам мы знаем, когда и почему одни
обособились от других: еще в конце XV в. Иван III запрещал рязанской
княгине Аграфене отпускать людей на Дон; значит, уже тогда начался
отток рязанцев на юг, уже пятьсот лет назад начало формироваться
донское казачество. При суммировании археологических данных мы в
большинстве случаев лишены таких возможностей контроля наших,
кажущихся нам точными, выводов.
Углубление в безмолвную археологическую древность в поисках
корней позднейшего славянства не безнадежно, как может показаться из
приведенных выше примеров, так как археологическое единство
("археологическая культура") в большинстве случаев, по всей
вероятности, отражает этническую близость, но помнить об исключениях
(частота которых нам неизвестна) мы должны. Совершенно естественно,
что для такого углубления необходимо использование всех наук,
невзирая на условность и неполноту некоторых данных.
Применительно к древним славянам нам прежде всего хотелось бы
знать, где находилась так называемая прародина славян.
Прародину не следует понимать как исконную область обитания
единого народа с единым языком. Прародина -- это условная, с сильно
размытыми рубежами территория, на которой происходил необычайно
запутанный и трудноопределимый этногенический процесс. Сложность
этногенического процесса состоит в том, что он не всегда был
|
|
