ещё из индоевропейской древности. Это подтверждает, в частности, родство с греч.
 gerafnos (молния( (буквально (кто бьёт, разрушает() и др.-инд. (((a(i. Ср. в 
др.-рус. пьрати (бить, колотить при стирке( (отсюда прачка и прачечная). Кроме 
того, уже Прокопий в VI в., называя в качестве главного бога славян творца 
молний, вероятно, имел в виду Перуна. 
    Некоторые учёные подвергают сомнению и почитание Перуна только в среде 
княжеской дружины. Так Н.М.Гальковский говорит: “Мы имеем ясные указания, что 
Перун был почитаем простым народом. В слове св. Григория сообщается, что Перуну 
долго ещё молились по украинам, т.е. когда в городах язычество было совершенно 
оставлено и забыто. Долгую память о Перуне подтверждает и Христолюбец. Из этого 
видно, что Перун был божеством не аристократии, а простонародья”45.
    Такие учёные, как В.В.Иванов и В.Н.Топоров, возводят общеславянский культ 
Перуна к культу бога грозы в индоевропейской мифологии: общеслав. *Реrunъ из и.
-е. *Per(k)-un-os. Эти авторы отмечают много общего у славянского Перуна с 
аналогичным культом Перкунаса в балтийской мифологии (ср. лит. Perkunas, 
Perkons)46. Perkunas – дословно (ударяющий, бьющий(. В старинной литовской 
песне поётся: “Перкун-отец имел девять сыновей: троих бьющих, троих гремящих, 
троих сверкающих”. В фольклоре литовцев он изображался с топором или с каменным 
молотом, едущим по небу на колеснице, которую везёт козёл. В честь Перкунаса 
горел неугасимый огонь. Он считался грозным божеством, поэтому при звуке грозы 
пруссы бросались на колени и восклицали: “Минуй нас!”. Следует сказать, что 
почитание этого божества было характерно для всех балтов, т.е. не только для 
литовцев, но для латышей и пруссов. В балтийских языках Перкунас оставил 
заметный след: литов. perkunas((гром(, perkunija (гроза(, perkunuoti (греметь(, 
латыш. perkons (гром(, прус. percunis (гром(. 
    В восточнобалтийской традиции описания Перкунаса как злого духа, демона, 
идола встречаются в христианских сочинениях: в “Хронике” Малалы, сочинении Я.
Длугоша (XV в.), где Перкунас отождествляется с Юпитером, почитаемым в виде 
молнии. Главный источник реконструкции образа Перкунаса и связанных с ним 
мифологических сюжетов – народные песни, в частности по песням о небесной 
свадьбе. 
    Характерно, что и одно из имён жены балтийского Перкунаса – Perkunija, 
образованное от того же корня, совпадает с литовским обозначением грозы и 
русским топонимом Перынь – святилищем Перуна на возвышенности у Новгорода.
    Подвергает сомнению связь славянского имени Перун с индоевропейской 
традицией О.Н.Трубачёв. Аргументирует он свою мысль тем, что в славянском 
язычестве существовало омонимичное имя нарицательное с тем же значением. 
Сохранилось оно и до сих пор в украинском и белорусском языках47. 
    Действительно в белорусском языке существует до сих пор выражение няхай 
мяне пярун забье (разрази меня гром(. На Западной Украине и сейчас сохранилось 
стародавнее проклятие: “Бодай тебе Перун побив!”. А польское застольное 
выражение, сохранившееся и в наши дни, гласит: “A kto z nami nie wypije, niеch 
go Piorun trzasne”. И вообще следует отметить, что в современном польском языке 
слово piorun переводится как (удар молнии(. Часто piorun используют и для 
обозначения грома, хотя для этого имеется и основное слово grzmot. 
    Однако, более вероятным является вторичное образование имени нарицательного 
от собственного. Дело в том, что для мифологического мышления характерно 
принятие за причинно-следственную связь по слитности или связь части и целого 
(в данном случае: само божество за орудие его деятельности). Кстати, одно из 
вариантов имени немецкого громовника – Donar. Ср. в современном немецком языке 
Donner (гром(.
    Коснёмся теперь более подробно родственных Перуну мифонимов: в сфере 
лингвистического выражения и в сфере содержания. Действительно, имя 
балто-славянского Перуна-Перкунаса имеет соответствия у других народов, в 
первую очередь, индоевропейских. В Ригведе упоминается божество Парьяна, или 
Парджанья (Parjanya). Дословно это имя переводится как (дождевая туча(. 
Парджанья появляется в сопровождении грома и молнии, он гремит и ревёт, как бык,
 изливает потоки дождя. Его колесница полна воды. Громом он поражает демонов, 
злых людей, деревья и наводит ужас на всех. Вместе с тем он предоставляет 
защиту, приносит мёд и молоко. Исходя из лингвистических и мифологических 
параллелей, можно предположить, что Парджанья – одно из имён древнеиндийского 
громовержца Индры. Тем более, что в поздней литературе его имя часто 
прилагалось к Индре. Кстати, Индра имеет ряд общих черт с Тором: оба 
представляются в виде быка, вызывают дождь: индоевропейская традиция едина.
    Восходит к образу индоевропейского громовержца и хеттский Пирва (Pirwa, 
Perwa, Pirua). Это божество имеет индоевропейские корни. Священная его птица – 
орёл, а другие атрибуты – волк и камень. Пирва изображался как воин на белом 
коне, связывался с возвышенностью, скалой: hekur Pirwa (скала Пирвы(. Следует 
также упомянуть здесь грузинского Пиркушу – божественного покровителя. Его 
эпитет – огненный. Он связан с хтоническими силами. Албанский Perёn-di, 
фракийский Percon также этимологически родственны нашему Перуну. 
    С этой группой имён, очевидно, связано и имя иранской Пери. Авестийское 
parika 'злой дух женского пола, ведьма', а соответствующее ему новоперсидское 
peri 'добрая фея'. В персоязычной литературе и фольклоре peri бывает недоброй. 
В одном месте Авесты сказано, что “лишь некоторые болтуны” называют parika 
хорошей; значит, некоторые её всё же считали таковой. Действительно, образ Пери 
имел и положительную нагрузку, ср. зороастрийское жреческое имя Парик. Мужчины, 
избранники Пери, становятся шаманами, а сами пери выступают как шаманские 
духи-покровители. В средневековой персидско-таджикской поэзии также изобилуют 
положительные значения слова peri. Иранисты не могут найти окончательного