происхождении языка, связь языка с мифом. 
    К концу XIX века появляется ряд капитальных трудов, с научной точки зрения 
оценивающих огромный фактический материал по мифологии, собранный к этому 
времени. Среди них наиболее известны работы Е.В.Аничкова, Н.М.Гальковского, Д.К.
Зеленина, М.Забылина, С.В.Максимова. Но языковой основе мифов и обычаев 
внимания практически не уделяется. Е.В.Аничков констатирует факт, что “... 
песни и игры бесовские, всевозможные пиршества: тризны, брачные пиры, 
праздничный разгул, скоморошество, а отсюда вся целиком народная поэзия всегда 
и церковью и фольклористами и историками литературы признавались последним 
приютом язычества...”4.
    В XX веке изучение рассматриваемой проблемы было продолжено, но уже в духе 
нового времени. Крупнейшие учёные, работающие в этом направлении, – Н.В.
Румянцев, В.И.Чичеров, В.Я.Пропп, С.А.Tокарев и многие другие. Самыми 
капитальными (в плане масштабности) являются труды академика Б.А.Рыбакова, в 
которых выявлена специфика и глубокие исторические корни язычества, 
систематизированы данные по обрядности и материальной культуре, несущей 
отпечатки языческого мировоззрения. Но некоторые лингвистические изыскания 
академика являются спорными. Критике положений Б.А.Рыбакова посвящена статья Л.
С.Клейна5. 
    В XX веке к проблемам язычества обращаются наконец и учёные-лингвисты, 
которые увидели в мифологии восточных славян богатейший источник по истории 
языка древнерусской народности, по этногенезу восточных славян. Особенно много 
сделано в этом плане структуралистами (В.В.Иванов, В.Н.Топоров, Б.А.Успенский). 
Довольно полно была реконструирована картина мира древних славян. Особое место 
уделялось низшему уровню религиозной системы и системе оппозиций. Именно В.В.
Иванову и В.Н.Топорову принадлежит заслуга в том, что сегодня большинство 
учёных не сомневается в реальном существовании собственных богов 
(недемонического уровня) у восточных славян. До этого считалось, что боги 
искусственно были привнесены на русскую почву княжеской дружиной. 
    Немало сделано для изучения теонимики в зарубежной лингвистике. Большое 
внимание славянским древностям уделялось немецкими учёными. Они глубоко и 
системно исследовали мифологию древних славян и теонимию, в частности, однако 
существование собственной религиозной системы у славян отрицали, считали её 
поздним заимствованием (Трейлер, Вейдель, Лукер).
    Подробную и глубокую характеристику южнославянской религиозной системы дали 
болгарский лингвист В.И.Георгиев, польский историк А.Гейштор и др.
    Из современных исследований следует выделить работы Л.Мошиньского. Настрой 
этого автора радикально гиперкритический. По его мнению, сами имена славянских 
языческих божеств могли возникнуть лишь под христианским влиянием – к таковым 
автор относит Волоса/Велеса  – “скотьего бога” “Повести временных лет”. Эта 
культовая функция могла быть приписана Волосу русским летописцем, знакомым с 
культом св.Власия (покровителя скота)6. При этом сам автор отмечает, что 
подобный взгляд на происхождение культов славянских богов был свойствен и 
средневековым хронистам: так, Гельмольд считал на основе сходства имён, что 
культ Святовида у полабских славян восходит к культу св.Вита7. По мнению Л.
Мошиньского, славяне не создали мифов в собственном смысле слова – рассказов о 
богах, их генеалогии и т.п. 
    Критик Л.Мошиньского В.Я.Петрухин резонно возразил данным положениям: “Нет 
ли здесь возврата к гиперкритицизму начала нашего века? {...} Вправе ли 
современные исследователи отказывать славянам в наличии мифологии и развитых 
культов, тем более, что мифология – это не просто рассказы о богах, а 
необходимый и универсальный механизм самосознания традиционного общества, 
включения “социума” в “космос” и т.п.?
    Судьба славянских мифов, очевидно, была предопределена христианской (прежде 
всего – византийской) традицией: для христианских книжников языческие божества 
были, в первую очередь, бесами, о мифологических деяниях которых не следовало 
ничего рассказывать. В лучшем случае (как в уникальной глоссе из “Хроники” 
Иоанна Малалы) языческие боги могли изображаться в традициях эвгемеризма, как 
реальные цари древности. В этой культурной ситуации собственно языческие мифы 
сохраниться не могли”8.
    Завершая вводную часть, отметим, что религиозная система древних славян 
ныне частично восстановлена. Многое сделано в изучении и истолковании отдельных 
имён богов (работы Н.И.Зубова). Но до сих пор остаётся много спорных вопросов, 
а исчерпывающей и полной системы древнерусских теонимов в индоевропейском 
контексте пока нет. 
    Мы попытаемся выяснить, что восточнославянские боги символизировали с точки 
зрения мифологии и лингвистики.
      
    Нами будут рассмотрены те персонажи древнерусской мифологии, которые 
действительно могут быть отнесены к богам. В первую очередь, мы имеем в виду 
“участников” пантеона князя Владимира 980 года (Перун, Хорс, Дажьбог, Стрибог, 
Симаргл, Мокошь). “И нача къняжити Володимеръ в Кыеве единъ. И постави кумиры 
на хълму вне двора теремьнаго: Перуна древяна, а главу его сьребряну, а оусъ 
златъ, и Хърса, Дажьб(а и Стриб(а, и Съмарьгла, и Макошь. И жряху имь, наричюще 
я б[ог]ы, и провожаше сыны своя и дъщери, и жряху бесомъ, и оскверняху землю 
требами своими”9.
    Однако в данном пантеоне не было одного из самых известных древнеславянских 
богов – бога Велеса. Тем не менее, капище его существовало в Киеве, но не на 
Горе, близ теремного двора, а внизу, у торговых пристаней. Это седьмое божество,
 которое будет рассмотрено нами. Ещё одним божеством небесного пантеона славян