воспоминаниям хорошего знакомого автора этих строк, еще в 80-х годах прошлого 
столетия потомки русских, новгородских переселенцев в Кировской области, 
брезгливо сторонились жителей деревенек, населенных русскоязычными потомками 
крещеных «вотяков»удмуртов и «черемисы»-марийцев, а в Удмуртии, при 
коллективизации, русские крестьяне не желали объединяться в один колхоз с 
удмуртами-односельчанами и требовали создания отдельных хозяйств. Как видим, 
презрительное отношение к финно-угорским племенам сохранялось веками даже после 
тысячелетней проповеди церкви с ее «нет ни эллина, ни иудея». Можно ли поверить,
 чтоб тем же презренным финнам вдруг начинали оказывать такое почтение, которое 
в летописях и у ибн Русте русы выказывают своим волхвам?
      Самое первое упоминание о славянских жрецах относится к VI веку. 
Византиец Фофилакт Симокатта рассказал о трех славянских послах-гуслярах, 
прибывших к императору Маврикию. Они поведали, что народ их живет «на краю 
Западного океана», что, очевидно, обозначает Балтийское море - ни к какому 
другому «Западному океану» поселения славян не выходили. Спустя полтысячи лет 
без малого византийцы будут там же, «на дальнем берегу Океана», располагать 
родину своих «ва-рангов» - варягов, балтийских славян-вендов, служивших в армии 
императора (в Западной Европе византийских «варангов», которых, как я уже 
говорил, как и по-лабских славян, звали в Европе «вандалами»). Послы рассказали,
 что «кифары (гусли. - Л.П.) носят потому, что не привыкли облачать свои тела в 
железное оружие - их народ не знает железа, и потому мирно и безмятежно 
проходит у них жизнь… Тем, для кого война является вещью неведомой, естественно,
 говорили они, более усиленно предаваться музыкальным занятиям».
      Этот рассказ породил среди историков множество толков. Были времена, 
когда его полностью и без сомнений приняли на веру. Один из отцов норманнской 
теории, Август Шлецер, скажем, и так считал славян - да не VI, а IX века! - 
настолько дикими, что они и дань-то платили шкурами белок и куниц лишь оттого, 
что у них «не было орудий для охоты на медведя». Почтенный немец, всю жизнь 
проведший в библиотеках и университетских аудиториях, вряд ли догадывался, что 
для охоты на медведей как раз нужны более простые орудия, чем для добычи мелких 
и шустрых пушных зверьков, и сама медвежья охота на добрые сто тысяч лет (те же 
неандертальцы) старше беличьей. Но в такую, с позволения сказать, концепцию, 
славяне, не знавшие-де железа в конце VI столетия, вполне укладывались. Да что 
немец Шлецер, если век спустя поляк Юзеф Кра-шевский в романе «Старое предание» 
на полном серьезе описывал ушлых немецких купцов, в том же IX веке продающих 
славянам, предкам поляков, металлические вещи, рассказывая, будто их делают 
подземные карлики-гномы! А старый славянин Виш, в доме которого на почетном 
месте хранятся каменные молоты и секиры, ворчит: «Будто нет у нас камня, рога и 
кости…От отцов и прадедов достались они нам в наследство, ими били жертвы Богам,
 разбивали головы врагам и рога обламывали зверям. Не будь камня, не было бы 
человека и жизни на земле… Ваш металл ест вода, и воздух, и земля, а камень 
бессмертен».
      И сейчас, впрочем, мода на славян с каменными топорами вовсе не ушла в 
прошлое. Вспомните только, читатель, фильм «Тринадцатый воин» с Антонио 
Бандёра-сом в главной роли. Многие русские зрители даже не осознают, что 
обитающие в пещерах, размахивающие каменными топорами, одетые в косматые шкуры 
дика-ри-«вендели» с размалеванными рожами - это венды, славяне в представлении 
Голливуда конца XX века. Правда, при всем том эти дикари ездят верхом в седлах 
со стременами, растаскивают на диво хлипкую городьбу поселка викингов железными 
крючьями на веревках… но Голливуд и логика суть вещи несовместные - ну не 
будешь же всерьез интересоваться, где злодеи-«вендели» держат своих коней в 
пещерных жилищах, путь в которые пролегает через зыбкий плетеный мостик над 
пропастью, по которому и пешком-то пройти страшно. Или отчего герой Бандераса, 
ара.6-мусульманин ибн Фоцлан (читай ибн Фадлан, из записок которого сценаристы 
фильма многое позаимствовали), щеголяет гладко выбритой физиономией (искренне 
желаю авторам фильма попытаться побрить взрослого мужчинумусульманина - 
современного, не средневекового! - лучше в какой-нибудь исламской стране).
      Осталось только заметить, что фильм, в котором норманны и мусульманин 
обороняются от закидывающих их крепость факелами славянских дикарей, снят в те 
самые годы, когда североатлантические «норманны» из НА ГО, «защищая» боснийских 
и албанских мусульман, старались «вбомбить в каменный век» славянскую Сербию. 
Такие вот неакадемические последствия могут иметь высказанные столетия назад 
гипотезы ученых мужей.
      Другие авторы обратили внимание не на «отсталость» описанных Симокаттой 
славян, а на их неимоверное миролюбие. Сентиментальному писателю Карамзину 
рассказ византийца о славянских гуслярах очень понравился, но он все же еще 
колебался. Зато протестантский пастор чех Шафарик и немец Гердер уверовали в 
него беззаветно. Гердер, расписывая жизнь славян, утверждает, что они были 
«щедры, гостеприимны до расточительности, любили сельскую свободу, но вместе с 
тем были покорны и послушны, враги разбоя и грабежа… они не домогались 
владычества над миром, не имели жаждущих войн наследственных государей и 
охотнее делались данниками, если только тем можно было купить спокойствие своей 
страны». Право, потомку готов стоило б лучше помнить слова гота Иордана, 
сказанные еще до Симокатты, о славянах, что «ныне по грехам нашим свирепствуют 
повсюду». Или слова славянского вождя Дабренты, переданные византийцем же 
Менандром, тоже до Симокатты: «Не отдавать свою землю другим, а владычествовать 
над чужими землями привыкли мы, и в том мы уверены, пока есть на свете война и 
мечи». Это в том случае, если бесчисленные упоминания немецких и скандинавских 
источников о славянских набегах на Германию, Британию, Данию, Норвегию и Швецию,
 о господстве на Балтике свирепых «вендских викингов»-варягов списывать на