времена, когда, по летописи, «крестил Путята мечом, а Добрыня огнем», когда, по 
полесским преданиям, реки текли кровью - и по этой крови вплывали в города 
кресты. Теперь же иные князья - к примеру, Всеслав Полоцкий, про которого 
говорили, что и родился-то он от волхованья[12], и на голове носит потаенную 
повязку-науз, и волком может перекинуться, и в ночи перелететь за сотни верст, 
окутавшись синей мглой - и сами начинали поглядывать в сторону древних Богов. И 
то сказать - неурожаи чередой, у степных границ новые враги объявились - 
половцы, А виноват кто? А виновата - в глазах многих вчерашних, а то и нынешних 
язычников - новая вера. Прогневали старых Богов, а из нового, выходит, не 
слишком могучий заступник. Про простолюдинов говорить не приходилось - когда 
пришел в Новгород волхв, весь город поднялся по его слову на епископа, и не 
принеси князь Глеб топор на переговоры под полою плаща - кто знает, чем бы 
обернулось. Вот в Ростовской земле, от Ярославля до самого Белоозера, поднялись 
люди за двумя волхвами, которые приносили в жертву «лучших жен», стараясь тем 
исцелить изурочен-ную новой чужой верой землю, вернуть ее плодородие. Епископ 
Ростовский Леонтий, вскормленный в КиевоПечерской обители, попытался унять 
людей - убили. Это позже напишут житие, где убитый епископ воскреснет, и в 
ужасе повергнутся наземь убийцы, и сами будут лежать, как трупы, но епископ 
простит и исцелит их, и лишь потом отойдет. В скупой же записи монастырского 
летописца пока только одно, без угодных Богу, да только не сплетенных еще 
прикрас: умучен от поганых.
      Вот в такое беспокойное время и произошло интересующее нас, читатель, 
событие: «В си же времена приде влъхв, прельщен бесчъмь. Пришъд бо Кыеву, 
глагола-ше: Явила ми ся пять Бог, глаголюще сице: поведай людьм, яко на пятое 
лето Дънепру потеши въспять, а землям преступати на ина места…»
      Как сообщает летописец, «верные», то есть христиане, смеялись над 
Языческим пророком и грозили ему: «Бес тобою играет на погибель тебе», а 
«невегласи», как называли часто. летописцы земляков-язычников, его слушали. По 
всему видно - этих последних оказалось немало, поскольку «верные» на сей раз на 
откровенное, привселюдное убийство не пошли - просто волхв исчез однажды ночью. 
Впрочем, неудивительно - сторонников старых Богов будет в Киеве немало еще и 
сто с лишним лет спустя после этой истории: вот летописец сообщает о вокняжении 
в городе князя Рюрика в 1194 году: «И обрадовася вся Руская земля о княженьи 
Рю-рикове, кияне, и крестьяни (здесь: христиане. - Л.П.), и погани, зане всих 
приимаше с любовью: и кре-стьныя, и поганыя. И не отгоняше никого же».
      Как видим, «поганых» очень долго оставалось значимое число даже в столице 
крещеной Руси. Но мы сейчас не о них, не о тех, кто в христианской, или, по 
крайности, крещеной Руси хранил верность прежним святыням. Это тема для 
отдельного разговора[13]. Гораздо больше сейчас нас должны занимать речи волхва.

      «Явила ми ся пять Бог». На это изречение летописного волхва, смущавшего 
пророчествами жителей «Матери городов русских», обратил внимание еще Аничков. 
При всей неприязни, который сей давно покойный господин вызывает у меня как 
личность, не могу не признать, что у него случались удачные мысли. Правда, он, 
как и Рыбаков, считал, что летописный список нужно сокращать до пяти. Только, в 
отличие от Бориса Александровича, сокращал он его не за счет «птице-пса» 
Сема-рьгла, а за счет единственной Богини киевского капища.
      Но ведь можно поступить проще. Еще Осип Максимович
      Бодянский - первым - предположил в 1846 году, посвятив этому особую 
статью, что Хоре - не имя отдельного Божества (благо в перечне оно не отделено 
от последующего союзом «и»), а эпитет, прирок, прозвище-«хейти» солнечного 
Даждьбога. Впоследствии к этому мнению присоединились такие корифеи российской 
исторической науки и фольклористики, как С.Н. Соловьев, А.А. Потебня, А.С. 
Фаминцын. Подробнее мы разберемся с этим, когда будем рассматривать значение 
каждого из пятерки Богов в заключительной главе. Однако сразу скажу, что 
присоединиться к такому мнению и пригласить к тому же вас, читатель, для себя 
зазорным не считаю. И отнюдь не потому, что в такой, мол, компании и ошибиться 
не обидно. Дело в том, что оба имени эти - Даждьбог вне всяких сомнений, Хоре 
по самым убедительным толкованиям - есть имена Солнечного Божества. А два Бога 
Солнца (да еще упомянутых подряд в одном перечне) - явное излишество. Добавлю 
также, что попытки распределить эти имена (вкупе с не имеющими к дневному 
светилу вовсе никакого отношения, как то - Ярило, Троян, Руевит и пр.) по 
временам года остаются целиком на совести фантазеров из числа современных 
«неоязычников». То есть вполне возможно предположить, что они-то истину и 
угадали - вот только нет для такого предположения никакого основания в 
источниках. А раз так, лично я, читатель, тебя ни в чем не неволю, а сам от 
согласия воздержусь.
      Итак, мы знаем, что из шести имен два, следующих одно за другим, 
принадлежат солнечному Божеству, что именно эти имена не разделены в старейших 
списках летописи союзом «и», а фундамент капища 980 года в Киеве имеет пять 
лепестков. Опять-таки, читателя я ни в чем неволить не могу и не хочу - но для 
меня это вполне достаточное обоснование счесть, что кумиров было пять, и не за 
счет Семарьгла или Макоши, но оттого, что Хоре Даждьбог - это просто имя одного 
Божества, Божества Солнца.
      А значит, правы и Е.В. Аничков с Б.А. Рыбаковым, и неведомый волхв, 
приходивший в Киев, подразумевал именно тех Богов, чьи изваяния установил в 980 
году за пределами своего двора будущий вероотступник. А из этого вытекает очень 
любопытное и крайне полезное для нашего расследования заключение. А именно - 
вряд ли бы смог продержаться почти век культ, наспех измышленный для 
сиюминутной выгоды и попранный собственным основателем через какие-то восемь