перед которыми трепетали сами клеветники, платившие им постыдную дань. На этом 
пути можно верно вывести и силу славянских племен, имевших столкновение с 
Византией и Римом.
      Чтобы представить полное убеждение в клевете греков на Славян, рассмотрим 
это обстоятельство поближе: греки называют Славян варварами за их лютость при 
нападениях на греческие селения;
      и мы привыкли верить им на слово, не следя в этом обвинении всех 
обстоятельств дела. Но рассмотрите беспристрастно, которая из двух сторон ближе 
к варварству: обвиненные или обвинители? - Греки и римляне, стараясь 
беспрестанно расширять свои владения, нападали на мирно живших Славян и 
порабощали их; но если Славяне сопротивлялись им, защищая свою свободу, то всех 
взятых в плен с оружием в руках греки казнили, а из остальных покоренных 
выбирали силачей для образования гладиаторов или бойцов, обречённых драться 
между собой на жизнь и смерть. Эти побоища служили для увеселения мнимых 
добронравственных просветителей, которые радовались и ликовали, смотря на 
умирающего бойца, избитого своим противником. Вглядитесь в этом действии в 
политику и характер греков и римлян. По политике их им нужно было истреблять 
отважных и сильных противников; они достигали этого казнью пленных;
      но чтобы истреблять в покоренном племени и сильных людей, не бравших хотя 
оружия в руки, но при тогдашних способах войны могших быть для них опасными при 
первом восстании народа, они последних истребляли под видом единоборства. Это 
римско-греческая просвещённая политика, служившая для уменьшения силы врагов. 
Взгляните теперь на их характер: греко-римляне собирались в амфитеатры смотреть 
на травлю людей: они ликовали, когда один боец выбивал другому глаз или 
раздроблял ему череп; их утешали и восхищали предсмертные стоны и судороги 
умирающего насильственной смертью! - Это характер просвещённых римлян! Учёных 
тиранов!
      Славяне имели, конечно, сведение о судьбе своих братьев и потому для 
освобождения себя от гнета римского часто делали восстания и, вторгаясь во 
владения своих врагов и тиранов, истребляли всех мучителей своих, попадавшихся 
к ним в руки, не щадя даже малолетних детей их. Но спрашиваем: где более 
варварства? У греков ли и римлян, обрекавших на казнь Славян, защищавших свое 
отечество, свою свободу, свой культ? У греков ли и римлян, с кровожадным 
восторгом взиравших на мучительную смерть своих противников? У греков ли и 
римлян, назначавших такие истязания для народного увеселения и развлечения? Или 
у Славян, совершавших хотя не менее жестокие казни, но делавших это в 
ожесточении против притеснителей своих? - Мы видим, что у первых истекало 
варварство из народного характера и сообразной ему обдуманной политики; у 
последних же оно было только местью за насилие! Первые совершали зло 
хладнокровно и с обдуманностью, последние же только в минуты остервенения, 
вызванного к тому продолжительным страданием. Кто же тут истинный варвар: 
Византиец или Славянин?
      Ясно, что греки и римляне желали, чтоб Славяне покорялись им безусловно, 
жертвовали им не только своим достоянием, но и свободою действий, даже самой 
жизнью, и потому вооружали их против единоземце-единомышленников своих и 
сопротивлявшихся этому называли варварами. Это дает повод не верить на слово ни 
греческим, ни римским историкам со времени духа преобладания этих двух народов; 
а потому все сказания, составленные ими о Славянах должно соображать с 
обстоятельствами притеснителей и притесненных и, согласно разумной критике, 
очищать их от клеветы, желчи и насмешки.
      Исполнив совестливо это дело, мы получим верный взгляд на нравственную 
сторону Славян, особенно принимая при этом в соображение, что Геродот называет 
их достойнейшими людьми, что Прокопий приписывает им откровенность и 
добродушие; что Маврикий и Гельмольд называют их благонамеренными и заботливыми 
даже о иноплеменных странниках; и соображая наконец, что у Славян был закон, по 
которому каждый пленник, в чьих бы руках он ни находился, пользовался 
независимостью, ступив на славянскую землю. Но считая недостаточным одно это 
сказание, мы можем сделать поверку славянского характера сличением с 
характерами некоторых царственных лиц у Славян, могших со всею свободою 
выставлять свою волю на вид людям и тем обнаруживать все малейшие изгибы и 
оттенки сердца своего.
      Собрав такими доводами все возможные сведения, достижимые прямым путём, 
мы в каждом таком действии получаем акт для истории Славян до-Рюриковских. Если 
подобные акты не будут ещё прямо вязаться между собой, то попытаемся соединить 
их логическими, законно дозволенными сближениями, употребляя для того 
этнографию, древнюю географию, филологию и разные договоры, грамоты и 
памятники; в случаях же необходимости, воспользуемся историческими песнями и 
преданиями, стараясь отделить в них истину от вымысла и пиитического 
преувеличения. - Не последним бы средством было и испытание приложить алфавит 
бактрийский, или Зенд-Авесты к чтению Славянских рун; ибо Венеды принесли на 
Балтийское поморье грамотность свою за 2000 лет до Р. X. И потому он может быть 
ближе к письменам руническим, нежели наши кирилловская и глаголитская азбуки.
      Источников для свода славянской жизни должно искать в истории всех 
народов Европы и Азии; ибо Славяне, занимая своими племенами такое громадное 
пространство, были соседями многих народов, а потому и могли войти в историю 
каждого сопредельного им народа на путях войны или мирной торговли, союзов и 
договоров.
      Всё это вместе даст возможность составить, если не полную историю Славян, 
то ясный очерк их истории, или эскиз жизни и деятельности народной с указанием 
нравственных двигателей их; эскиз, очищенный уже от всякого произвольного