(тфила').

   Мы намеренно выделяем молитву как автономную сферу, отличающуюся от трех
предыдущих. Три перечисленных первыми способа приближения к Божественному
обладают свойством однонаправленности, это односторонние действия человека.
Человек преодолевает свою конечность, но Бог не выходит к нему навстречу. В
молитве же мы имеем дело с диалогом. Человек карабкается в гору навстречу
Богу, в то время как Он, образно говоря, спускается с вершины горы. Две
руки смыкаются, как при рукопожатии. "И сошел Господь на гору Синай, на
вершину горы, и призвал Господь Моисея на вершину горы, и взошел Моисей"
(Исход 19:20). Призыв к обоюдному участию в молитве ощущается в обращении
Соломона: "Склонись к молитве слуги Твоего и к его мольбам, о Господи, Боже
мой... и пусть глаза Твои будут обращены к Дому этому (Храму) и днем, и
ночью" (Цари I, 8:28). В молитве движутся оба: и Бог, и человек. При
остальных трех путях служения движется человек, а Бог недвижим.

   Диалог происходит, когда кто-то обращается к другому лицу, даже если это
лицо временно хранит молчание. В случае пророчества говорит Бог, а человек
молчит; в молитве ситуация противоположна. Мы ощущаем уверенность, что Он
шоме'а тфила' (слышит наши молитвы), даже если Он не соглашается исполнить
наши желания. Известно, что когда после Хаггая и Малахи перестал
существовать феномен пророчества, то мужи Великого Собрания продолжили
диалог, введя формализованную молитву.

   Когда мы молимся, то не столько стремимся к удовлетворению какой-то
своей конкретной просьбы, сколько желаем войти в тесный контакт с Господом.
Молитва не есть средство выпросить у Бога какую-нибудь пользу для себя.
Хотя мы говорим "Прими нашу молитву со снисхождением и милостью" и
непрестанно надеемся на то, что это произойдет, основная движущая нами сила
направлена не на это. Наши Учителя отдавали себе отчет в том, что
исполнение наших молитв выходит за пределы нашего понимания, и что
соображения, определяющие, какие молитвы будут услышаны, а какие нет, для
нас непостижимы. Тем не менее, молитва как просьба и в самом деле играет
центральную роль в нашей основной молитве Шмоне' Эсре' ("Амида").

   Диалог подразумевает общение, участие и взаимодействие. Когда мы
молимся, Бог выступает из Своего трансцендентного далека. Бесконечное и
конечное встречаются друг с другом, перебрасывается мост через глубочайшую
пропасть. Мы не можем достичь того уровня близости с Господом, до которого
удалось подняться Моисею: "И говорил Господь с Моисеем лицом к лицу, как бы
говорил кто с ближним своим" (Исход 33:11). Идеальное общение во время
молитвы обозначается словом "аде'ха" (к Тебе, вплоть до Тебя), означающим,
что расстояние пройдено и разрыв преодолен.

   Виленский Гаон определял понятие мелех (Царь), как обозначающее
"царствование с согласия тех, кем правят", причем обе стороны входят в эти
отношения свободно; подданные добровольно клянутся в своей верности. (Одно
из производных корня "ме'лех" - глагол "нимла'х" - "посоветоваться". Царь
всегда "советуется" с подданными.) Напротив, слово моше'ль (правитель),
подразумевает власть абсолютную. В трех первых способах общения Бог
выступает как мошель; при этом отсутствует какое бы то ни было переживание
общности, человек устремляется к абсолютному монарху, который производит
впечатление недостижимого. В противоположность этому, в молитве мы имеем
дело с мелуха (Царством), отношением общности.
Два подхода к заповеди молитвы

   Существует немаловажное расхождение во мнениях между Маймонидом
(Рамбамом) ио Нахманидом (Рамбаном) (см. Сефер hа-мицвот, 5). Маймонид
считает, что молитва предписана самой Торой. Он выводит эту точку зрения из
стиха "И служить Ему (ле-овдо') всем сердцем вашим" (Второзаконие 11:13).
Слова "служить Ему" означают также поклонение через молитву. В той же мере,
в какой повеление "Святы будьте" (Левит 19:2) представляет собой обобщенный
идеал, находящий конкретное применение в тех нормах, которые сформулированы
в Торе, словосочетание ле-овдо есть общее предписание, одним из средств к
осуществлению которого служит молитва. Маймонид считает молитву одним из
основополагающих требований иудаизма, отводя ей пятое место в "Сефер
hа-мицвот" (перечислении шестисот тринадцати заповедей), вслед за верой в
существование Бога, в Его единственность, обязательствами любить Его и
бояться Его; каждый из этих принципов отражает обязательные аспекты наших
взаимоотношений с Богом.

   Нахманид (Рамбан), напротив, не признает за молитвой статуса норматива,
установленного Торой ("ми-де-Ора'йта"): "Нет обязанности (из Торы)
молиться; но смысл этого в том, что молиться - значит пользоваться некой
привилегией; Создатель же, Благословен Он, слышит нас и отвечает нам всякий
раз, когда мы взываем к Нему, - и это проявление Его милости. Стих "И
служить Ему всем сердцем вашим" относится к поклонению вообще, а не
конкретно к молитве. Он призывает нас к тому, чтобы наше служение шло к
Нему из глубины наших сердец".