в Риме и в городах Малой Азии, в Карфагене, в Александрии, в Сирии.
     Список христианских писаний, составленный в Риме, относится к концу  II
в. Он обнаружен в 1740 г. итальянским исследователем Муратори  и  называется
обычно "Каноном Муратори". В нем нет начала, но можно  понять,  что  в  него
включены новозаветные евангелия: автор списка  специально  оговаривает,  что
четыре евангелия согласны друг с другом.  В  списке  упомянуты  деяния  всех
апостолов  в  одной  книге  (автор  тем  самым  отвергает  деяния  отдельных
апостолов, имевшие хождение во II в.). В нем  приведены  также  апостольские
послания, среди которых нет  послания  к  евреям,  второго  послания  Петра,
послания Иакова и трех посланий Иоанна. По поводу апокалиптических сочинений
автор списка замечает: "Из откровений мы признаем  только  Иоанна  и  Петра,
которое некоторые из наших не  хотят  читать  в  церкви.  Но  Герма  написал
"Пастыря" уже в наши дни в Риме, когда епископом был его брат  Пий.  Поэтому
его нужно читать,  но  не  публично  в  церкви  -  ни  среди  (произведений)
апостолов, ни среди пророков".
     Последнее высказывание  приоткрывает  нам  некоторые  критерии  подхода
христианской церкви конца II в. к своим "священным" книгам и назначение этих
книг. Важно было не  только  содержание,  но  и  давность,  "авторитетность"
сочинения, которое читалось вслух в собрании верующих. Здесь действовал  уже
не смысл читаемого, а образ  слова,  некогда  произнесенного  и  записанного
самими учениками Иисуса, который  к  этому  времени  уже  признавался  сыном
божиим большинством  христиан.  Слово  приобретало  магическое  воздействие:
вдумываться в смысл не нужно; от произносимого  в  церкви  как  бы  исходила
святость, распространявшаяся и на говоривших и на слушавших.
     Что же касается "Пастыря", написанного Гермой, то это сочинение не было
внесено в список не потому, что содержание  его  не  устраивало  составителя
списка, а потому, что оно было создано на его памяти  конкретным  человеком,
таким же, как он. Сочинение Гермы можно было читать  дома,  обдумывать  его,
может быть, даже не соглашаться. Здесь мы видим  ту  особую  роль  традиции,
которая свойственна древним обществам. Еще со времени  первобытности,  когда
отношения внутри родовых коллективов регулировались обычаем, передаваемым от
одного  поколения  к  другому,  древность  традиции  воспринималась  как  ее
святость. В соблюдении  традиции  -  религиозной,  моральной  -  проявлялось
единство данного коллектива. Это не значит, конечно, что  обычаи  оставались
неизменными  на  протяжении  сотен   лет;   они,   как   и   древние   мифы,
видоизменялись,  переосмыслялись,  но  редко  исчезали   совсем.   Христиане
поставили себя вне системы современных им общественных  связей,  отказавшись
(на первых порах)  от  древних  мифов,  обычаев,  эстетических  норм,  но  в
процессе   мифотворчества   они   неизбежно   создавали    свои    традиции,
поддерживавшие сознание общности по вере. И чем древнее была  эта  традиция,
тем меньше подвергалась она рациональному анализу,
     Однако  древность  не  могла  быть  единственным  критерием  (или  даже
основным) при отборе "священных" книг, который начался во II  веке.  Слишком
значительны были расхождения по существу даже между самыми ранними записями.
Христианское  учение  еще  только  складывалось;  сама  традиция   не   была
достаточно устойчивой. Поэтому критерий содержания был  одним  из  основных.
Но, отвергая  содержание  того  или  иного  писания,  идеологи  христианства
подвергали сомнению  и  подлинность  авторства,  так  как  выступать  против
апостольских слов было к концу II в. уже невозможно. Если эти  слова  нельзя
было истолковать в соответствии с учением данной христианской группы, то  их
следовало   объявить   подложными,   выдуманными   или   по   крайней   мере
сомнительными, спорными.
     Уже со времени "Канона Муратори" среди христианских писаний  выделяются
три группы - подлинные, сомнительные (спорные) и тайные  (подложные).  Такое
деление встречается и у Оригена. Он ссылается на ряд писаний второй  группы,
например на Евангелие евреев или Деяния  Павла,  и  замечает,  что  с  этими
произведениями можно считаться, хотя их не следует  ставить  в  один  ряд  с
четырьмя евангелиями. По словам автора  церковной  истории  Евсевия,  Ориген
сомневался в авторстве новозаветного послания к евреям: по  мнению  Оригена,
это послание пересказывает апостольские поучения,  но  подлинный  автор  его
неизвестен. Сам  Евсевий  считал  спорными  послания  Иакова,  Иуды,  второе
послание Петра, второе и третье послания Иоанна. К подложным он относил  ряд
писаний, в том числе Апокалипсис  Петра,  с  оговоркой  ("если  кто  считает
возможным")  -  Апокалипсис   Иоанна   и   Евангелие   евреев.   При   такой
неопределенности  оценок  отдельные  епископы  иногда  были  вынуждены  сами
решать, что можно и что нельзя читать их  пастве.  Известно,  например,  что
епископ  Серапион  (ок.  200  г.)  сначала  разрешил  сирийским   христианам
пользоваться   распространенным   у   них   Евангелием   Петра,   а   затем,
познакомившись ближе с его содержанием, решил запретить.
     В III в. в Риме был составлен список  новозаветных  писаний,  несколько
сокращенный  по  сравнению  с  "Каноном  Муратори".  Другой  канон  III  в.,
Александрийский, был значительно шире римского: кроме основных  произведений
Нового завета туда  были  включены  Учение  двенадцати  апостолов  (Дидахе),
"Пастырь"  Гермы,  Апокалипсис  Петра,  послания,  написанные  Климентом   и
Варнавой (по христианскому  преданию  -  учениками  апостолов).  В  Антиохии
продолжали  чтить  "Диатессарон".  Свой  набор  "священных  писаний"  был  у
христиан-гностиков,  у  иудео-христиан  (т.  е.  христиан,  не  порвавших  с
иудаизмом).
     Перелом в составлении канона  произошел  в  IV  в.  В  313  г.  римские
императоры  Константин  и  Лицинин  издали  предписание  -  так   называемый