дела, но через истолкование, "познание" скрытого смысла речений.  Итак,  уже
во вступлении  к  евангелию  читатель  предупреждается,  что  он  не  должен
останавливаться на прямом  восприятии  написанной  а  должен  найти  особый,
невидимый поверхностном, читателю смысл его. По  существу,  при  всей  своей
внешней  разнородности,  Евангелие  Фомы  представляет  собой  попытку  дать
достаточно цельное гностическое толкование широко известным  среди  христиан
поучениям, которые связывались  с  именем  основателя  христианства.  Однако
автор  Евангелия  Фомы  не  только  дает  возможность  перетолкования   этих
поучений, вводя в них скрытый смысл, но и прибегает к прямой полемике с теми
положениями учения отдельных христианских групп, которые он не разделяет.
     Существенное место занимает в этом евангелии вопрос о  царстве  божием.
Уже сам этот факт указывает на раннюю дату создания евангелия. Оно появилось
в то время,  когда  среди  христиан  разных  направлений  одним  из  главных
вопросов был вопрос о вознаграждении всех страждущих в царстве божием. Когда
наступит это царство? Наступит ли оно на земле, или нужно ожидать награды на
небесах после смерти, и что в таком случае представляет собой этот  небесный
рай - вот что волновало тогда приверженцев новой религии.
     В Евангелии  Фомы  вместо  "царства  божия"  обычно  фигурирует  просто
"царство", или "царство  отца",  или,  реже,  как  в  Евангелии  от  Матфея,
"царство  небесное".  Уже   в   первых   речениях   автор   полемизирует   с
представлениями о царстве божием, как  о  чем-то  конкретном  во  времени  и
пространстве: "Иисус сказал:  если  те,  которые  ведут  вас,  говорят  вам:
"Смотрите, царствие в небе!" - тогда птицы небесные опередят вас.  Если  они
говорят вам, что оно в море, тогда рыбы опередят вас. Но царствие внутри вас
и вне вас". В этом отрывке в уста Иисуса вложены слова, направленные  против
наивной веры народных  масс  в  земные  формы  царства  божия,  в  осязаемую
награду, которую они получат на земле или  на  небе  за  те  несчастья,  что
выпали им на долю. Слова "те, которые ведут вас" намекают на то, что  учение
о царствии небесном - не общепринятое исконное христианское представление, а
взгляды руководителей отдельных христианских общин. В конце  Евангелия  Фомы
снова говорится о царстве божием, но теперь поднимается вопрос о сроках  его
наступления: "Ученики его сказали ему: В какой день царствие приходит? Иисус
сказал: Оно не приходит, когда ожидают. Не скажу: Смотрите там! Но  царствие
Отца распространяется по земле, и люди  не  видят  его".  Таким  образом,  в
мучительных для христиан спорах о  царстве  божием,  которые  отражены  и  в
новозаветных произведениях, автор  Евангелия  Фомы  и  те,  чьи  взгляды  он
отражал, заняли особую позицию: царство божие  -  это  извечно  существующая
божественная сущность (то  же  самое,  что  "свет"  или  "истина"  в  других
гностических сочинениях). Оно вне людей, но оно и в  них,  и  только  внутри
себя они могут обрести  его.  Эта  мысль  повторяется  и  в  другом  речении
евангелия.  Ученики  просят  воскресшего  Иисуса  указать  место,   где   он
находится, на что тот отвечает: "Есть свет внутри человека,  и  он  освещает
весь мир. Если он не освещает,  то  -  тьма".  Итак,  автор  Евангелия  Фомы
выступает против конкретных, предметных представлений о царстве божием и  об
Иисусе, который "сам и  есть  свет".  Такая  трактовка  царства  божия  была
порождена  кризисом  апокалиптических  настроений,  связанных  с   ожиданием
скорого второго пришествия и страшного суда. Кризис  этот  неизбежно  должен
был   наступить   при   столкновении    религиозных    идей    с    реальной
действительностью. Царство божие, согласно Евангелию  Фомы,  вне  времени  и
пространства, и обрести его может только тот, в ком заложен свет.
     Сам Иисус в этом произведении  исполнен  тайны.  Идея  о  невыразимости
сущности Иисуса присутствует в эпизоде, где Иисус спрашивает учеников,  кому
он подобен. Петр сравнивает его с ангелом, Матфей - с мудрым философом, Фома
же говорит: "...мои уста никак не примут сказать, на кого ты  похож".  Тогда
Иисус сообщает ему тайно некие  слова,  которые  тот  не  решается  передать
другим ученикам. В этом эпизоде отразились споры о природе  Иисуса,  которые
велись в христианстве в период создания первых  евангелий.  Сравнение  Петра
связано с представлениями о божественной сущности Иисуса; Матфей видит в нем
человека, как видели в Иисусе человека, например, эбиониты.  В  ответе  Фомы
отражен гностический взгляд на сущность Иисуса, которая якобы  не  поддается
определению и не  нуждается  в  нем.  Эту  сущность  можно  передать  только
символически, и  символ  ее  в  Евангелии  Фомы  -  разлитый  повсюду  свет.
Интересно в этом  отношении,  как  использован  в  Евангелии  Фомы  логий  о
повсеместном присутствии Иисуса. В упоминавшемся выше  папирусном  фрагменте
этот логий выглядит так: человек не одинок "и где будет один сам с собою,  я
с ним. Подними камень, и там найдешь  меня,  рассеки  дерево  -  и  там".  В
Евангелии Фомы словам о камне  и  дереве  предшествует  совсем  иная  фраза,
характеризующая сущность Иисуса: "Я - свет, который на  всех.  Я-  все:  все
вышло из меня и все вернулось ко мне". Здесь  мы  видим  типичное  для  всех
евангелистов обращение с традицией: берутся знакомые слова и  вставляются  в
контекст,  меняющий  их  смысл,  или   к   известным   словам   прибавляется
соответствующее  толкование   -   и   поучение   приобретает   совсем   иную
направленность. Создатели христианских "священных" книг не  только  почитали
себя вправе поступать так с тем,  что  они  услышали  от  проповедников  или
прочитали в более ранних записях, но видели свою заслугу именно в  том,  что
давали "истинное" понимание традиционных речений и преданий, их "единственно
правильное" истолкование.
     Когда создавалось Евангелие  Фомы,  гностическое  христианство  еще  не
отделилось окончательно от остальных  христианских  направлений.  Христиане,
которым был близок гностический подход к миру, все еще тесно были связаны  с