животных породил людей-животных. Еще раз он возвращается к этой мысли в  том
месте евангелия, где определяется, что именно  должен  делать  ученик  бога.
Ученик бога должен распознать под  телесными  формами  душу  каждого.  "Есть
много животных в мире, имеющих форму человека. Когда он познает их,  свиньям
он бросит желуди, скотине ячмень, и  солому,  и  траву,  собакам  он  бросит
кости. Рабам он даст всходы, детям он даст совершенное". Свиньи и псы в этом
отрывке напоминают аналогичные образы в Нагорной проповеди из  новозаветного
Евангелия от Матфея: "Не давайте святыни псам и не бросайте  жемчуга  вашего
перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими  и,  обратившись,  не
растерзали вас" (7:6). Нагорная проповедь, содержащая, по-видимому, наиболее
древнюю в Новом завете христианскую традицию, обращена ко всем уверовавшим в
Иисуса. Псы и свиньи в ее контексте - враги,  преследующие  его  учение,  от
которых надо оберегать "святыню". Проповедь изобилует моральными  призывами.
Именно в ней обещается награда "нищим духом" (или,  по  Евангелию  от  Луки,
просто нищим). В Евангелии Филиппа знакомый  образ  претерпевает  изменения:
это не аллегорическое изображение врагов, а характеристика извечной сущности
людей-животных,  которые  не   способны   постичь   истину.   Внешне   образ
сохраняется,  но  суть  его  меняется   кардинально.   Такое   обращение   с
традиционными  образами  и  символами  было  свойственно  всем  христианским
направлениям, по-разному толковавшим эти образы  и  символы,  продолжая  при
этом считать свое учение истинно христианским.
     В приведенном отрывке из Евангелия Филиппа  полностью  отсутствует  как
социальный,  так  и  этический  аспект  разделения  людей.  Для  его  автора
существен только аспект духовный. Реальные отношения приводятся как  пример,
но им придается совершенно иной смысл: рабы здесь  не  рабы  людей,  а  рабы
мира, рабы своего незнания и дети здесь не дети в  прямом  смысле  слова,  а
сыновья бога, которых должен открыть ученик и которым он  передает  истинное
учение. Итак, в  гностическом  понимании  задача  проповедника  христианства
заключается в том, чтобы найти "детей" и передать им "совершенство",  т.  е.
помочь  им  обрести  гносис,  раскрыть  свою  истинную  сущность.  Отрицание
значимости  социального  положения  при  определении  их   ценности,   столь
свойственное раннему христианству, проявляется в Евангелии  Филиппа  в  том,
что "дети бога" могут быть найдены где угодно: "Жемчужина, если она  брошена
в грязь, не станет более презираемой и, если ее натрут бальзамом, не  станет
более ценной. Но всегда ценна для ее обладателя.  Подобным  образом  сыновья
бога, где бы они ни были, всегда имеют  ценность  для  их  отца".  Избранные
могут быть везде - и в грязи,  и  среди  тех,  кто  "натирается  бальзамом"!
Позиция автора Евангелия Филиппа,  как  и  позиция  гностиков  вообще,  была
социально  индифферентна.  У  последних  не  было  даже  того  сочувствия  к
несчастным и обиженным  (нищим,  калекам,  вдовам),  которое  так  явственно
проступает  в   ранних   христианских   сочинениях.   Утверждение,   которое
встречается в Евангелии Филиппа, что нижнее будет верхним, а верхнее нижним,
означает  уничтожение  того   разделения   на   противоположности,   которое
свойственно несовершенному миру и которое отсутствует  в  мире  совершенном.
Правда, в евангелии есть слова о том, что  в  этом  мире  рабы  прислуживают
свободным, а в царствии небесном свободные будут служить  рабам,  но  и  эта
фраза звучит здесь аллегорически, ибо "рабы этого мира" освобождаются,  если
они познают истину.
     Учение Евангелия  Филиппа  -  для  избранных,  для  тех,  кто  способен
соединиться  с  логосом.  Этические   проблемы,   вопросы   добра   и   зла,
по-настоящему не волнуют его автора, хотя он, признавая  себя  христианином,
не мог полностью обойти эти проблемы, столь остро стоявшие перед многими его
современниками.  Косвенно  он  выступает  против  аскетизма,  проповедуемого
некоторыми группами христиан, затрагивает и вопрос о существовании зла.  Как
и подобает христианину, он призывает уничтожить зло до корня в своем сердце,
"но оно будет уничтожено, когда мы познаем его". Таким образом, без  гносиса
- мистического познания - невозможно уничтожение зла, и  сам  факт  познания
означает гибель зла.  Для  автора  этого  евангелия  нет  хороших  и  дурных
поступков, нет хороших и плохих людей, ибо добро  не  может  существовать  в
этом мире отдельно от зла: "Свет и тьма, жизнь и смерть, правое  и  левое  -
братья друг другу. Их нельзя отделить друг от друга. Поэтому  и  хорошие  не
хороши, и плохие - не плохи, и жизнь - не  жизнь,  и  смерть  -  не  смерть.
Поэтому каждый будет разорван в своей основе от  начала.  Но  те,  кто  выше
мира, - неразорванные, вечные". Проблемы этики, таким образом, переводятся в
область мистического переживания, отрываются от поведения людей  в  реальной
жизни.
     Какое же место в этом учении занимает  образ  основателя  христианства?
Иисус - это логос,  который  пришел  спасти  "некоторых"  (т.  е.  тех,  кто
способен обрести гносис). Эта мысль ясно выражена в  образном  сопоставлении
слепого и находящегося в темноте: "Если приходит свет, тогда  зрячий  увидит
свет, а тот, кто слеп, - останется во тьме".
     Земное существование Иисуса - лишь преображение мистического логоса.  В
Евангелии Филиппа сказано, что "он  открылся  так,  как  можно  было  видеть
его... он открылся великим как великий, он  открылся  малым  как  малый,  он
открылся ангелам как ангел, и людям как человек". Автор  евангелия  признает
воскресение Иисуса во плоти, но это некая "истинная плоть", в то  время  как
плоть, в которой существуют люди, плоть  неистинная.  Ко  времени  написания
Евангелия Филиппа уже появился миф  о  непорочном  зачатии  Иисуса  от  духа
святого. Филипп специально останавливается  на  критике  этого  утверждения:
"Некоторые говорили, что Мария зачала от духа святого.  Они  заблуждаются...