описании тех или иных событий из жизни Иисуса. Авторы  евангелий  стремились
таким образом доказать, что ветхозаветные пророчества  о  мессии  относились
именно к Иисусу. Существуют в Новом завете заимствования и  из  других  книг
Ветхого  завета.  Святость  "закона  и  пророков",  как   обычно   христиане
обозначали  иудейские  религиозные  книги,  не  позволяла  им  писать  новые
"священные" книги.
     В науке существует точка зрения (правда, не общепринятая), что  первыми
христианскими записями были сборники цитат из Ветхого завета,  прежде  всего
тех, где речь шла  об  ожидаемом  мессии  (так  называемые  свидетельства  -
тестимонии).
     Но не только "священность" древних  библейских  писаний  предопределяла
преимущественно устный характер  проповеди  нового  религиозного  учения,  В
античном  мире  роль  устного  слова  вообще  была   исключительно   велика.
Рукописные книги были дороги и малодоступны, да  и  уровень  грамотности  за
пределами древних городских центров был не столь высок. Но  главное  все  же
было не в этом. А в  том,  что  всюду,  где  существовали  самоуправляющиеся
коллективы  -   общины   или   города-государства,   устными   выступлениями
пользовались очень широко: речи произносились  в  народных  собраниях  и  на
заседаниях городских советов; от умело  построенной  речи,  произнесенной  в
судебном заседании, часто зависел исход дела. Речи всегда  были  обращены  к
коллективу,  прежде  всего  к  коллективу  граждан.  Они  не  просто   несли
информацию,  а  были  рассчитаны   на   возбуждение   определенной   реакции
слушателей. Такое совместное слушание сплачивало людей,  создавало  ощущение
их причастности к "общему делу". Писатель II в. Лукиан  передает  легенду  о
том, что "отец истории" Геродот приехал  на  Олимпийские  игры  и  там  стал
читать  свою  историю.  Сам  Лукиан  также  отправился  в  Македонию,  чтобы
рассказать о своих произведениях. И в городах, потерявших свою независимость
в составе Римской империи, продолжало  существовать  публичное  красноречие:
там были свои любимые ораторы  и  философы,  свои  "златоусты",  хотя  часто
выступления их сводились к восхвалению императоров.
     Первые христиане, среди  которых  было  много  людей,  не  входивших  в
гражданский  коллектив  городов,  в  которых  они  жили,   -   переселенцев,
вольноотпущенников, рабов, не  признавали  официальных  публичных  торжеств,
религиозных празднеств, но и эти люди, собираясь где-нибудь за городом или в
опустевших ремесленных мастерских, ощущали свою общность, слушая  пришедшего
к ним проповедника. Эта общность, в свою  очередь,  усиливала  эмоциональное
воздействие  устного  слова.  Такое  воздействие  вряд  ли   могло   оказать
уединенное чтение записей о жизни Иисуса или библейских пророчеств.
     У первых христиан не было потребности в записях  своего  учения  еще  и
потому, что обещания спасения, установления тысячелетнего царства  божия  на
земле были обращены именно к ним, к "этому"  поколению.  Главным  в  общинах
первых христиан было учить и проповедовать,  а  не  писать.  Еще  во  II  в.
сохранились разные бродячие  проповедники,  которых  ярко  описал  противник
христианства Цельс: "Многие безвестные  личности  в  храмах  и  вне  храмов,
некоторые даже нищенствующие, бродящие по городам и  лагерям,  очень  легко,
когда представляется случай, начинают держать себя, как прорицатели. Каждому
удобно и привычно заявлять: "Я - бог,  или  дух  божий,  или  сын  божий.  Я
явился. Мир погибает и вы, люди, гибнете за грехи. Я хочу вас спасти.  И  вы
скоро увидите меня возвращающимся с силой небесной. Блажен, кто теперь  меня
почтит; на всех же прочих, на их города и земли я пошлю  вечный  огонь...  А
кто послушался меня, тем я дарую вечное спасение". К этим угрозам они  вслед
за тем прибавляют непонятные, полусумасшедшие,  совершенно  невнятные  речи,
смысла которых ни один здравомыслящий человек не  откроет;  они  сбивчивы  и
пусты, но дураку или шарлатану они  дают  повод  использовать  сказанное,  в
каком направлении ему будет угодно".
     Хотя Цельс и  не  называет  здесь  прямо  христиан,  но  излагаемое  им
содержание проповеди указывает на ее христианское происхождение.
     Многие   современные   ученые   полагают,   что   в   период    устного
распространения христианства сложились отдельные "блоки" традиции:  речения,
притчи, сказания о чудесах, эпизоды, иллюстрирующие библейские  пророчества.
Разные  проповедники  применительно  к  своему   пониманию   нового   учения
по-разному соединяли эти "блоки", кое-что выбрасывая, кое-что добавляя.
     Одним из первых христианских сочинений, специально предназначенным  для
чтения, было Откровение Иоанна - описание  страшного  суда  ("чему  надлежит
быть вскоре"), переполненное символами, аллегориями, устрашающими  образами.
В это описание надо было вчитываться, "входить" эмоционально; и  само  такое
вчитывание представлялось мистическим  действом.  Но  таких  сочинений  было
немного. По мнению советских исследователей,  разделяющих  точку  зрения  Ф.
Энгельса, Откровение Иоанна - самое раннее произведение из вошедших в  Новый
завет; оно было написано в конце 60-х годов I в. Судя по нему,  в  небольших
еще в то время христианских общинах действовали различные проповедники и шли
нескончаемые споры.
     В Откровении Иоанна, адресованном  христианам  нескольких  малоазийских
городов,  упоминаются   последователи   таких   спорящих   друг   с   другом
проповедников внутри  христианских  общин:  николаиты,  сторонники  Валаама,
сторонники  пророчицы  Иезавели.   Все   эти   группы   осуждаются   автором
Апокалипсиса. Автор с похвалой отзывается об эфесских христианах, за то, что
они не послушались "тех, которые называют себя апостолами, а на  самом  деле
не таковы". Христиане Смирны, пребывающие "в нищете и скорби", еще и "терпят
злословие" от тех, которые "говорят о себе, что они иудеи, а на  самом  деле