арамейском языке - одном из семитских языков, который в первые века до нашей
эры стал разговорным языком для многих народностей, живших в Передней  Азии.
Наряду с арамейским со времени завоеваний Александра Македонского в IV в. до
н. э. получил распространение греческий язык; на Балканском полуострове и  в
Малой Азии этот язык господствовал.  Дошедшие  до  нас  тексты  новозаветных
сочинений и ряда апокрифов написаны по-гречески. Но не лежали  ли  в  основе
этих сочинений  более  древние  арамейские?  В  греческом  тексте  евангелий
встречаются так  называемые  арамеизмы  -  слова  и  обороты,  восходящие  к
арамейскому  языку.  Были  даже  предприняты  попытки   обратного   перевода
евангелий с греческого на арамейский; при этом ученым удалось обнаружить  (в
частности, в новозаветном Евангелии от Иоанна) в  отдельных  речениях  такую
игру слов, которая пропадала совсем в греческом тексте и  которая  придавала
более поэтичное и в то же время более таинственное звучание  этим  речениям.
Однако  тщательный  стилистический  и  лингвистический  анализ  канонических
евангелий привел большинство современных  исследователей  к  выводу,  что  в
целом евангелия не  представляют  собой  перевода  с  арамейского,  что  они
изначально написаны на греческом языке. В то  же  время  нельзя  отбрасывать
сведения, содержащиеся в источниках, о существовании арамейских сочинений (в
частности, арамейской версии  Евангелия  от  Матфея,  которую  Папий  считал
первоначальной). Если  отказаться  от  теории,  высказанной  протестантскими
богословами, что новозаветные евангелия, при всей  их  противоречивости  (во
всяком случае, первые  три,  наиболее  схожие  между  собой)  {Евангелия  от
Матфея, от Луки и от Марка в силу своего внутреннего сходства  называются  в
науке  синоптическими,  а  к  авторам  их   иногда   применяется   выражение
"синоптики".  От  синоптических  евангелий  и  по  содержанию  и  по   стилю
существенно отличается четвертое евангелие  Нового  завета  -  Евангелие  от
Иоанна.}, восходят к единому арамейскому первоисточнику или, может  быть,  к
двум, то наиболее  вероятным  представляется  предположение  о  параллельной
записи устной традиции на арамейском и на греческом языках -  в  зависимости
от языка верующих - и о том, что  отдельные  арамейские  тексты  могли  быть
использованы  грекоязычными  авторами  новозаветных  книг,  так  же  как   и
непосредственно арамейская  устная  традиция.  Это  предположение  позволяет
объяснить наличие разных версий евангелий, приписываемых одному  и  тому  же
автору, и в то же время соответствует  общей  картине  разнородности  первых
христианских  произведений,  возникавших  и  использовавшихся   одновременно
разными группами христиан.
     Выделение речений, не  вошедших  в  канонические  евангелия,  позволяет
представить все те направления в христианстве, которые существовали  уже  на
самом раннем этапе  его  формирования.  С  этой  точки  зрения  представляет
интерес отрывок из книги Папия, писателя, жившего в первой половине II в.  в
Малой Азии.  Папий,  по  его  собственным  словам,  собирал  древнюю  устную
традицию. Он приводит беседу Иисуса с его учениками. Иисус говорит о царстве
божием на земле, которое  будет  установлено  после  второго  пришествия.  В
отличие от других христианских произведений, у Папия  это  царство  рисуется
прежде всего как царство полного материального благополучия: будет  изобилие
пшеницы и будут расти виноградные деревья по десять тысяч лоз каждое, а  все
животные будут послушны людям. "Когда же Иуда-предатель  не  поверил  сему,-
пишет Папий,- и спросил, каким образом сотворится  господом  такое  изобилие
произрастаний, то господь сказал:  это  увидят  те,  которые  достигнут  тех
времен" {Рассказ Папия приведен  в  книге  епископа  II  в.  Иринея  "Против
ересей".}.
     Рассказ Папия и приведенные им речения  касались  одного  из  важнейших
вопросов  вероучения  первых  христиан  -  веры  во  второе   пришествие   и
установление царства божия на земле. Эти эсхатологические  ожидания  (т.  е.
ожидания конца  света)  распространились,  вероятно,  накануне  и  во  время
первого иудейского восстания против римлян.  Разгром  восстания,  разрушение
римлянами Иерусалима могло восприниматься как бедствие, предшествующее концу
света. Учение о  конце  света  было  уже  у  кумранитов;  христианская  идея
страшного суда была дальнейшим его развитием.
     Надежды на скорое  второе  пришествие  отражены  и  в  наиболее  раннем
каноническом Евангелии от Марка: "...нет никого, кто  оставил  бы  дом,  или
братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли ради
меня и евангелия и не получил бы ныне, во время сие, среди  гонений  во  сто
крат более домов, и братьев и сестер, и отцов, и матерей, и детей, и земель,
а в веке грядущем жизни вечной" (10:29-30).
     Каким же мыслилось царство божие, которое надеялись увидеть христиане в
конце I в.? Члены кумранской общины верили, что война "сынов света с  сынами
тьмы" дарует победу беднякам. В приведенном отрывке из  Евангелия  от  Марка
как будто тоже содержится намек на материальное вознаграждение  приверженцев
Иисуса, но в то же время это обещание можно  было  толковать  аллегорически,
поскольку там говорится о том, что они получат  также  во  сто  крат  больше
отцов и матерей, т. е. что все будут между собой родными, и никто  не  будет
ни в чем нуждаться.
     Рассказ Папия показывает, как некоторые  группы  христиан  представляли
себе царство божие. В этом рассказе отразилась давняя  мечта  трудящихся  об
избавлении от изнурительного труда и недоедания и в то же время сказалась их
беспомощность,   неспособность   даже    в    воображении    сконструировать
сколько-нибудь  реальную  ситуацию  материального  благополучия.  В   основе
представлений о вине, которое будет рекой литься из виноградников, и  обилии
пшеницы лежат древние фольклорные мотивы о существовании  сказочной  страны,