ь  скована  праздными монахами  и попами, жадность,
алчность и вымогательства которых повергают народы в гибельное отупение.
     Почему Италия,  некогда  столь обильная, стала пустыней, где  царствует
голод и зараза? Потому, что ею правят священники.
     Почему в  Испании  нет промышленности, искусства,  науки?  Потому,  что
священники там обладают большей полнотой власти, чем короли.
     Почему в Германии государи, способные быть богатыми  и могущественными,
пребывают в нищете? Потому, что священники и праздные монахи питаются "туком
земли" и ничего не делают для государства.
     Почему Франция, которой сама  природа  предназначила играть  величайшую
роль в Европе, оказывается в таком  положении, что казна ее пуста, провинции
обезлюдели  и  лишились самых  искусных  граждан?  Потому,  что  священники,
которые никогда не были настоящими гражданами, убедили легковерного монарха,
что ему  выгоднее, чтобы его государство  лишилось населения,  чем чтобы оно
было населено людьми, не желающими быть рабами духовенства.
     Почему в тех странах, где короли предоставляют священникам царствовать,
мы  не  находим ни нравственности, ни добродетели? Потому, что священники не
думают   наставлять   народы  в   нравственности   и   знают   только   одно
преступление-не  принимать их взглядов, не выполнять их нелепых обрядов. Они
научают лишь добродетелям, полезным их сословию, и легко прощают именем неба
все преступления, касающиеся только общества.
     Таким образом, духовенство  губит нравственность народов, подавляет  их
активность  и  извращает  ум  государей.   Здесь  удивляться  нечему.  Такой
результат вытекает из природы самих принципов христианства.
     Для христианина основная добродетель-вера, то есть безграничное доверие
священникам. Этой первоначальной добродетели надо принести в жертву и разум,
и  нравственные доблести, которые в их глазах имеют ценность лишь постольку,
поскольку  они согласуются  с  евангельскими  добродетелями, выдуманными  на
пользу духовенству.
     На  священников  обычно возлагают  дело  воспитания  принцев. И вот они
стараются вдолбить  своим питомцам  убеждение в важности веры, нисколько  не
заботясь  о   том,  чтобы   дать  им  познание   человеческих  и  социальных
добродетелей  и  развить   в  них   таланты,  необходимые   для   управления
государством.  Поэтому  христианские  короли  большей частью не  знают  иной
добродетели, кроме веры,  иного интереса, кроме утверждения веры,  иной узды
для сдерживания народов, кроме религии, иных средств заслужить благословение
неба, кроме подчинения целям духовенства.
     Доверять  священникам  воспитание   королей-значит  хотеть  сделать  их
рабами,  помешать их  образованию, приучить их смолоду  носить иго, столь же
тягостное  для  них,  как  и  для  народов, которыми  им  предстоит  некогда
управлять. В руках таких людей молодой принц уже с детства приучится никогда
не обращаться к совету  разума, приносить свою способность суждения в жертву
авторитету, никогда  не отличать справедливого  от несправедливого, не знать
никакого иного руководства, кроме  прихотей и  выгод тех господ, которых ему
дали.   Он  не  познает  никаких  доблестей,  кроме  тщательной  точности  в
выполнении  глупых   обрядов  и   церемоний.   Ему  будут  расписывать   как
преступления проступки, противоречащие  предписаниям церкви,  но  не  внушат
отвращения к  самым вопиющим нарушениям  законов естества и  разума. Короче,
его  научат  молиться,  воздерживаться  от  некоторых  видов  пищи, посещать
церкви, доверять только благочестивым духовным чинам,  ненавидеть еретиков и
сердиться на тех, кто осмелится открыть ему глаза.
     Более того, разве  христианство  по  своей сущности  явно не  стремится
развратить  королей теми  гнусными примерами, какие преподносят  "священные"
книги?  Показывать  принцу  какого-нибудь  Давида,  Константина, Феодосия  в
качестве  достойных  подражания образцов-  не значит  ли толкать  его на то,
чтобы  стать злейшим  из людей? Не  будет ли призывом  к преступлению,  если
принца убеждают, что  достаточно сказать,  как  Давид,  "я согрешил",  чтобы
примириться с небом?  Возводить гнусных  гонителей, изменников, узурпаторов,
врагов  рода  человеческого  в  ранг  святых-не  равносильно  ли  призыву  к
беззаконию  и жестокости? Говорить  королю, что власть он получает только от
бога  и не обязан  никаким отчетом народам,  которыми  правит,-не  значит ли
подбивать его на то, чтобы стать тираном?
     Наконец, не будет ли  это разнузданием всех страстей государей, если им
внушают,  что  им  все  дозволено  против  врагов  церкви  и что  коварство,
нарушение  договоров  и  обман вменяются  им в  заслугу, когда дело идет  об
интересах религии?
     Знаменитый прелат,  составивший для наставления знатного принца книгу о
"политике, взятой  из священного  писания",  очевидно, поставил себе задачей
сделать  своего  воспитанника  столь  же  дурным и  столь  же  полезным  для
священников, как все недостойные герои Ветхого завета.
     Вскормленные на этих мерзких правилах, наиболее религиозные государи не
знают своих  обязанностей по  отношению  к  подданным,  пренебрегают  самыми
священными велениями долга. Довольствуясь хорошими  отношениями с богом, они
ничего не  делают  для счастья государства. Святой  на троне-обычно  человек
презренный с точки зрения разума.  Когда король  набожен,  он тем  самым, во
всяком случае, привержен  к  одной  партии. Он  поэтому считает своим долгом
преследовать  все  остальные.  Наконец,  легковерный  король  обычно  предан
священникам,  которые  неизменно  придерживаются  правила,  что добрые  дела
расцениваются по той пользе, которую из них извлекает церковь. А это правило
не может не оказаться роковым для остального общества.
     В  самом   деле,  и