коверной и  столь  глупой. С  другой  стороны,  при
гневном характере  Моисея  для людей проницательных было далеко не безопасно
заявлять о подложности чудес.  Возможно, что жрецам,  полновластным владыкам
евреев, стоило  не мало труда скрыть  истинные  причины возмущений  евреев в
пустыне.
     Итак,  для подтверждения  бесчисленных  чудес,  сотворенных  Моисеем  в
Египте и в еврейском лагере, единственной порукой служит тот же Моисей.
     Тут недоверчивые люди спросят, по какому праву Моисей претендует на то,
чтобы  в вопросе о  столь невероятных  вещах,  превосходящих  силы  природы,
полагались единственно на него.  Они спросят, не был ли этот избранник божий
бесстыдным лжецом,  честолюбивым  мошенником, практиковавшим, подобно многим
другим, чародейство  или мнимые чудеса, чтобы поразить легковерную толпу, не
знающую  этих искусных  хитросплетений?  Наконец,  спросят  они, может быть,
Моисей,  как  и  многие  фанатики,  был  жертвой  самообмана и  принимал  за
божественные внушения свой  бред,  свои сны, причудливые порождения больного
мозга?
     Богословы разрешают все  эти  вопросы, заявляя, что Моисей  был  святым
человеком,  лицом весьма просвещенным, не способным на самообман и на веру в
химеры, еще  более не способным  на  ложь  и  на обман своих сограждан.  Они
скажут нам, что все поведение Моисея говорит в его пользу и что его суждения
обнаруживают в нем глубокие познания.
     Что  касается  его столь святого нрава, то мы опять-таки  имеем  только
свидетельство  самого Моисея, и, хотя он заинтересован в том, чтобы показать
себя  с наилучшей  стороны,  того,  что  он  сам говорит,  достаточно, чтобы
убедиться в  отсутствии  у него  всех тех  качеств,  которые делают человека
достойным уважения в глазах разума. В самом деле, его книги рисуют нам его с
чертами абсолютно плохого человека. Начинает он с убийства египтянина.  Этот
поступок вынуждает его бежать. Через некоторое  время он возвращается, чтобы
поднять  евреев  против  их  государя,  и  объявляет  ему  открытую   войну.
Многочисленными казнями он губит миллионы  египтян и, наконец, уводит евреев
в  пустыню, где они сотни раз стоят на краю гибели.  Как только они восстают
против его распоряжений, Моисей именем бога совершает над ними самые ужасные
жестокости.  Он  убивает  их  тысячами  и  массовыми  избиениями  приводит в
покорность  своим  прихотям,  связывает  их по  рукам  и ногам и  отдает  на
произвол  тирании  и   вымогательства  жрецов,  то  есть  его  собственного
семейства и племени. Под  флагом  религии он  внушает  израильтянам ядовитую
ненависть  ко  всем  прочим  народам; он обязывает их  быть  бесчеловечными,
человеконенавистниками,  кровожадными,  предписывает  им воровство,  измену,
вероломство,  приказывает им захватить  земли  ханаанеян, внушая им, что бог
обещал  эти  земли  их  отцам. Этот  бог,  от  имени которого всегда говорит
Моисей,  предписывает  лишь  насилия  и  убийства.   Чтобы  даровать  своему
избранному народу обетованную землю, этот  бог не находит другого  средства,
как истребление целых народов, хотя он мог бы, не прибегая  к столь жестоким
средствам, даровать  евреям  более  удобные  земли,  чем  каменистая  Иудея.
Несмотря на свое  всемогущество,  этот  бог  оказывается то победителем,  то
побежденным в  тех  войнах, которые  ведутся по его распоряжению. Этот  бог,
столь  щедрый  на  чудеса  по  всякому   случаю,  упорно  заставляет  евреев
устраиваться только путем преступлений. Одним  словом, бог Моисея - существо
столь  же злое, как и неразумное. А Моисей,  который сам о себе говорит, что
он  был "кротчайший  из всех  людей",  (Числа, 12,  3)  наделил  себя,  если
признать   его   автором   Пятикнижия,   чертами  честолюбивого  плута,   не
стесняющегося  никакими жесточайшими преступлениями, чтобы  добиться цели, и
имевшего  дерзость   отнести  на  счет   божества  все  злоумышления  своего
честолюбия против  самого  забитого  из  народов,  из  которого  ему удалось
сделать самый свирепый, самый бесчеловечный народ на земле.
     Что касается  возвышенных знаний Моисея, то, за  исключением магических
фокусов,  которым  он мог  научиться  у  египетских  жрецов,  славившихся  в
древности своим  шарлатанством, мы  в  писаниях еврейского  законодателя  не
находим  ничего,  что  свидетельствовало бы  об истинном  знании.  Множество
ученых  справедливо  отмечают  ошибки, которыми  этот  вдохновенный писатель
наполнил свою космогонию, или историю сотворения мира. Из его рук вышла лишь
сказка, от которой покраснел бы в наши дни самый скромный физик.
     То же самое относится к его рассказу о сотворении человека. Он говорит,
что  бог  сотворил  человека  "из  праха  земного".  Это  представление  он,
несомненно,  позаимствовал  в  Египте, где  считали,  что  человек создан из
праха, или ила реки Нила. Что касается первой  женщины,  то, по Моисею,  она
вышла  из  ребра  первого  человека. Созданных  таким  образом  супругов  он
помещает в  саду, орошаемом реками, которые никак не могли оказаться в одном
и том же месте. Этот сад, который евреи называют Ган-Эден, или Ган-Адонай, а
христиане-земным   раем,  долго  тщетно   занимал  умы  богословов,  которые
производили глупые изыскания, чтобы узнать его настоящее местоположение. Эти
ученые-географы  сберегли бы много бессонных ночей, если  бы  у них  хватило
здравого смысла, чтобы  понять, что сад этот существовал  лишь в воображении
автора  сказок,  украсившего  по-своему  известные ему понаслышке сведения о
"садиках Адониса", бывших предметом культа в Сирии.
     Как бы то  ни было,  из  писаний  Моисея видно,  что,  несмотря  на его
близкие  отношения  с богом,  никто никогда не имел более нелепых, обидных и
смешных представлений о божестве. Не успел этот бог создать человека, как он
уже  замышляет  его  гибель;  он  подставляет  ловушку  этому  простаку;  он
запрещает  ему  есть  от  древа  познания;   он  угрожает  ему   смертью  за
неосторожное прикосновен