| |
имел неосторожность опубликовать во Франции свою
знаменитую книгу "Christianisme restitue". За это он был арестован и брошен
в тюрьму. Кальвин тогда по собственному побуждению взял на себя милосердную
обязанность представить лионским властям письма, бумаги и другие улики,
достаточные для того, чтоб дать им возможность возбудить дело против
несчастного, обличить и осудить на смерть. Сервету удалось бежать. Но злой
рок привел его в Женеву, где он надеялся остаться незамеченным и где,
впрочем, думал побывать только проездом. Едва его бдительный враг узнал о
его прибытии, он немедленно донес на него женевским властям и распорядился
его арестовать. Скоро Кальвин через своего наемника возбудил против него
дело и путем интриг и происков добился того, что его приговорили к смерти на
костре. После этого он к своей жестокости присовокупил еще и лицемерие,
ходатайствуя перед судьями о помиловании или по крайней мере о смягчении
казни несчастного, гибель которого он подготовил самым гнусным образом.
Действительно, нет сомнения, что этот реформатор был истинным виновником
смерти несчастного фанатика, величайшее преступление которого состояло,
очевидно, в том, что он глубоко оскорбил самолюбие своего вероломного
убийцы. В результате благодаря стараниям Кальвина Сервет был сожжен живьем.
Мало того, этот свирепый человек не мог отказаться от варварского
удовольствия видеть, как его ведут на казнь. Говорят, он улыбнулся, видя,
как мимо его окон вели несчастную жертву его вероломной жестокости. Власти,
которые только что сбросили с себя иго Рима, стали подлыми палачами у
беглого священника, который сам испытал бы подобную участь, если бы
оставался в своей стране.
Не более достойными личностями оказываются организаторы реформации в
Англии. Здесь переворот в умах был произведен Генрихом восьмым, королем,
достойным презрения за свои пороки и ненавидимым за свою жестокость.
Поссорившись с римским первосвященником из-за женщины, он сбросил его иго,
чтобы с большей свободой самому быть тираном. Только для того, чтобы самому
обогатиться, а отнюдь не для того, чтобы избавить народ от вымогательств
монахов и священников, он завладел их имуществом. Стремясь к такой
деспотической власти над умами, какую он имел над телами, он обрушивал
ужаснейшие казни как на католиков, отказавшихся признавать его папство, то
есть его верховенство, так и на еретиков, не принимавших его собственных
бестолковых представлений о религии. Что касается религиозных представлений
его подданных, то они менялись так же часто, как ветры, вечно дующие на их
острове. Тиранию папы сменила полнейшая анархия. Из прогнившего трупа
римской церкви вышло множество сект, боговидцев, фанатиков, "просветленных",
которые проповедовали различные учения и все на свой лад безудержно
опустошали свою несчастную родину.
Эти факты нам ясно доказывают, что реформаторы отнюдь не, были
добродетельными людьми, искренне увлеченными желанием освободить род
человеческий от его оков. Они откололись от римской церкви только для того,
чтобы самим создать новое царство, где они могли бы пользоваться
неограниченной властью над своими новыми последователями. Переменив
руководителей, народы лишь заменили одних тиранов другими.
Протестанты, избавившись от ига папы, объявившего себя непогрешимым,
подпали под иго своих церковнослужителей и их вождей, которые, хоть и не
претендуют на непогрешимость, требовали все-таки точного выполнения своих
решений. Рядовые деятели реформации были не менее нетерпимы, чем их вожаки.
Да разве могли они, питаясь постоянным чтением Библии, раскусить
содержащиеся в ней противообщественные кровавые заповеди, годные лишь на то,
чтобы вызвать междоусобия среди христиан? К протестантам можно поэтому
применить слова одного древнего автора и сказать, что они не могут терпеть
ни полного рабства, ни полной свободы (пес totam servitutem пес totam
libertatem pati possunt). Удовлетворившись тем, что отменили некоторые
догматы и устранили кое-какие злоупотребления римской церкви, протестантские
пастыри не отказались от духа непримиримости, свойственного всем
христианским сектам. Предметом проповеди для каждого из них был скорее он
сам, чем реформация. Каждый старался всеми возможными мерами приобрести
сторонников. Каждый чернил своих противников, клеветал на них, поносил их, а
когда был в силе, губил их.
Словом, от времен апостольских до наших дней существовала смертельная
ненависть между главарями различных сект. Народы считали себя обязанными
входить во все их бессмысленные споры, а короли считали своим долгом - по
совести или из политических соображений - поддерживать богословов. Последние
боролись между собой посредством анафемы и брани. А государи силой
поддерживали те взгляды, которые они сами усвоили без проверки. И в качестве
последнего аргумента пускали в ход оружие, чтобы решить, какому учению
народы должны следовать и какие духовные вожди получат исключительное право
тиранить совесть людей. Вскоре мы увидим, что начиная с Константина и до
наших дней христианская вера вводилась и утверждалась на земле лишь
посредством насилия, резни и преступления. Во всех христианских сектах
господствовало духовенство. Оно имело в своем распоряжении верховную власть.
Оно давало палачей и мучеников.
Единственной реформой, от которой можно было бы ожидать хорошего
успеха, была бы такая, которая раз навсегда отняла бы у служителей религии
возможность вредить своим противникам, вырвала бы у них из рук оружие,
которым они пользуются всегда, чтобы доставить победу своим интересам над
интересами наций. Политики должны были бы требовать по крайней мере, чтобы
гражданская власть ник
|
|
