ле,  говорили им, чего вам не хватает в законе божьем? Хотите
истории? У  вас есть  книги  Царств.  Хотите философии,  поэзии? У  вас есть
пророки,  Иов,  Притчи Соломоновы, где вы найдете больше ума, чем у поэтов и
философов,  ибо  это  слова бога,  единственного  обладателя  мудрости.  Вам
нравятся песни? В  вашем  распоряжении псалмы. Вы  любитель древностей? Пред
вами книга Бытия.  Наконец, закон господний вам даст спасительные заповеди и
советы. Легко понять, какую пользу христиане могли извлечь из такого чтения,
которое  может только испортить ум и вкус, но говоря  уж о том,  какой ущерб
оно приносило нравственности.
     Все же богословы разрешали себе чтение сочинении
     язычников, но не  для того,  чтобы усвоить  их красноречие или стиль, а
только для того, чтобы иметь возможность оспаривать их.  Этого они достигали
тем,  что  противопоставляли  свои  новые  сумасбродства  древним  глупостям
языческой мифологии, упрекая  богов Гомера и греческих поэтов в слабостях  и
глупостях,  давно  отмеченных  всеми  античными мудрецами. Некоторые древние
отцы изучали, кроме того, мистическую  и романтическую  философию Платона, в
которой  находили бредни, сходные с их собственными. Именно из этой туманной
философии выросли, согласно Тертуллиану, одна за другой многочисленные ереси
и  распри  среди христиан,  которых он  упрекает  в  желании  стать  слишком
учеными.
     Такого рода занятия в сочетании с постоянными размышлениями над темными
библейскими  книгами, которыми эти учители занимались без передышки,  должны
были превратить их в фанатиков, впавших в постоянный бред или в окончательно
помешанных. В  этом  можно убедиться, читая их  произведения, где  все дышит
упоением неистовством, безумием.  Если  они иной  раз обнаруживают некоторое
остроумие, то лишь  в  тех случаях, когда  их изобретательный ум  мучительно
доискивается  какого-либо  аллегорического  смысла  в  непостижимых  текстах
неразрешимых   загадках  и  логогрифах,   которые   они   в  простоте  своей
рассматривали  как проблемы, поставленные  перед ними духом господним. Вот к
чему сводится хваленая  ученость этих оракулов  христианской религии.  В  их
произведениях  мы находим  вместо подлинного  стиля, истинного  красноречия,
правильных  рассуждений  и  здоровой  критики  лишь  игру  слов,  трескотню,
софизмы, бессвязные теории, постоянно уничтожающие одна другую, и, особенно,
непоколебимое  легковерие. Что касается их  морали, то  она никогда не имела
прочных принципов, да и вообще мораль,  начертанная в "священных" книгах, не
годится  для  людей, она  скорее  предназначена  к тому,  чтобы  сделать  их
безрассудными и злодеями, чем повести их по пути добродетели.
     Христианская религия, по ее  собственному признанию, никогда не ставила
себе целью создавать ученых или разумных людей, она стремится создавать лишь
верующих, то есть фанатиков, покорных воле церкви.


Глава шестая. СВЯТОСТЬ ЕПИСКОПОВ И СОБОРОВ. КАРТИНА СВЯЩЕННОЙ ХРИСТИАНСКОЙ 
ИЕРАРХИИ.

     Нам не пришлось обнаружить что-либо назидательное в поведении, нравах и
учености отцов  церкви, которых она почитает как оракулов и предлагает своим
служителям в качестве образцов.
     История  церкви  нас  ознакомит с поведением  рядовых епископов  первых
веков  и  с  соборами,  или  собраниями, на которых  прелаты  устанавливали,
переделывали  и изменяли христианские  верования.  Гроциус говорит, и вполне
правильно, что,  кто читает  историю церкви, не находит  в ней ничего, кроме
пороков  епископов.  В самом  деле,  поведение  этих  христианских  пастырей
представляет собой,  даже в первые  века  существования церкви, сплошной ряд
ужасных пороков.
     Мы видели уже выше (часть 2, глава 3), что христианские епископы отнюдь
не  были  людьми  смиренными,  бескорыстными,  свободными   от   алчности  и
честолюбия.  Все  данные  свидетельствуют  о  том,  что  они  пускали в  ход
всевозможные  происки  для  достижения  своих  целей.  Всюду  мы видим,  что
избрание  главарей  церкви  было  результатом  заговоров,  интриг,  склок  и
плутовства. Выборы часто превращались в сцены ужаса, вызывая кровопролития и
убийства.  Лица, домогавшиеся  сана епископа, пускали  в  ход  все средства,
чтобы добиться поста, обеспечивавшего им неограниченную власть и неизмеримые
богатства.
     Если  кто думает, что  нарисованная нами картина преувеличена, пусть он
обратится к церковным  историкам  которые  обычно и сами были епископами или
священниками. Неправда обычно  сама обращается против себя  и  помогает себя
разоблачить. Святой Григорий  Назианский, имевший основания быть недовольным
тем жалким постом, который он занимал в  винограднике господа,-а это, как мы
уже  мимоходом  упомянули, послужило  основанием  для  его  ссоры  со святым
Василием-рисует нам епископов своего времени (четвертый век) такими чертами,
которые делают мало чести этим главарям церкви.
     "Они  смотрят,-говорит он,-на этот  сан не как на пост, на котором надо
быть образцом добродетели, а как на средство обогащения; не как на службу, о
которой  надлежит  давать  отчет,  а  как  на  магистратуру,  не  подлежащую
контролю. Их (епископов) почти больше, чем тех, которыми  они руководят... и
я  думаю, что,  поскольку зло увеличивается с  каждым днем, им  скоро  некем
будет руководить, все станут учителями, и Саул окажется среди пророков". Тот
же  святой сообщает,  что на пост  епископа назначали невежд  и  детей;  что
церковники  не лучше,  ч