ять причастие,  после  того как он имел сношение  с
женщиной.  Григорий  разъясняет,  что  такой мужчина совершил  грех,-  разве
только он имел сношение с женщиной без похоти,  единственно ради продолжения
рода.  Далее  монах  спрашивает,  можно  ли  допустить  в  церковь  женщину,
находящуюся в критическом  периоде,  и можно ли спокойно  дать ей причастие.
Святейший отец дает  на это свое согласие. Но он строго запрещает брак между
родственниками,  так как,  по его словам,  опыт показывает, что  такого рода
браки  не  дают  потомства.  Для успеха  своей  миссии  монах,  по-видимому,
озаботился совершением чудес, потому  что Григорий  в одном письме  советует
ему  не  очень  гордиться своим даром  чудотворения.  Приведенных образчиков
достаточно, чтобы судить об образованности и добросовестности святого отца и
его посланца.
     История сохранила  нам  одно  высказанное святым  Григорием  положение,
которое стоит здесь привести. Оно очень хорошо вскрывает истинный дух церкви
и   скрытые   пружины  ее  политики  преследования  еретиков.  Святой  папа,
оказывается,  преследуя  жестоко  язычников  и  еретиков, заявлял,  что если
обращение некоторых и окажется фиктивным, то  церковь много выиграет на том,
что дети их, во всяком случае, станут добрыми католиками.
     Не будем больше говорить об  отцах церкви. По тем портретам их, которые
мы здесь дали, всякий  разумный читатель поймет, что остается думать об этих
знаменитостях, которых  предлагают  всем  богословам в  качестве руководящих
образцов.  Поскольку  члены  духовного  сословия изучали  произведения  этих
учителей и старались им подражать, нет ничего удивительного, что они  во все
времена оказывались  заносчивыми,  сварливыми, упрямыми,  недобросовестными,
мятежными,   бесчеловечными,   врагами   светской   власти-словом,   вечными
смутьянами, нарушающими покой народов.
     В  произведениях  отцов церкви  и  в их поведении  можно почерпать лишь
губительный фанатизм, дух бунтарства, мятежа, гонений. Лишь принципы опасной
и  неустановившейся морали  можно  найти  у сновидцев, которых  интересы  их
партии заставляют дуть и  на горячее и на холодное. У  них нельзя найти даже
регламентации верований, ибо эти богословы редко согласны между собой, очень
часто не  находятся в  согласии  с  самими собой,  и иногда  не  согласны  с
церковью, которая после этих великих святых многократно  меняла свои взгляды
на  важнейшие  догматы  веры.  А  ведь на писаниях  этих удивительных  людей
церковь основывает свои догмы и предания.
     Сделанный  нами  краткий  обзор  знаменитых  учителей  может  послужить
ответом  тем,  кто  нам  постоянно  твердит  об  их  авторитете,  некоторыми
богословами рассматриваемый как непогрешимый, когда они находят его выгодным
для  той  группировки, к  которой сами  принадлежат.  В  таких  случаях  нам
расхваливают  свидетельство того или  иного отца церкви как обладающее  всем
весом божественного внушения.
     Этот обзор  послужит ответом и тем,  кто, не взвесив доводов,  которыми
обосновывается  их  религия, считает себя  обязанным верить  в нее просто по
примеру  стольких знаменитых учителей и на основании их  авторитета, так как
их приучили смотреть на святых учителей как на людей,  одаренных глубочайшей
мудростью и обширнейшими  знаниями. Кто  я такой, восклицает верующий, чтобы
отказываться  верить  в  то, во что верил  какой-нибудь Ориген,  Тертуллиан,
Афанасий, Кирилл, Амвросий Августин, Иероним-словом, столько  великих гениев
бывших   светочами   и   столпами   христианской  религии?   Не   будет   ли
самонадеянностью вообразить себе,  что  ты  можешь  видеть  вещи яснее,  чем
столько святых, которые занимались этим с величайшей прозорливостью всю
     Но, если присмотреться поближе, мы  найдем, что все знаменитые  корифеи
церкви никогда  не  умели  правильно  мыслить.  Без  всякого  предубеждения,
руководствуясь  только указаниями  здравого  смысла,  всякий  может  вскрыть
софизмы,  которыми  полны  их  писания.  Всякий  может  убедиться,  что  эти
благочестивые мечтатели, поглощенные своим  фанатизмом, приучились  изгонять
здоровую  логику из своих произведений.  У самых красноречивых  среди них мы
встречаем лишь исступленные тирады, годные скорее на то, чтобы оглушить, чем
убедить. Их поведение и их нравственные  правила  доказали нам,  что все эти
святые и  мнимые ученые  были  людьми, старавшимися  приобрести  необходимые
таланты,  чтобы  всеми   путями  доставить  победу  группе,  к  которой  они
принадлежали,  которую они возглавляли и которая  доставляла  им  средства к
приличной жизни.
     Наконец, мы  обнаруживаем, что эти удивительные святые были существами,
на которых ни один порядочный и рассудительный человек не хотел бы походить.
В самом деле, найдется ли здравомыслящий человек, который хотел  бы обладать
жестоким   сумасбродством   какого-нибудь   Оригена,   мрачной   меланхолией
Тертуллиана, буйным и свирепым духом Афанасия, дерзостью бунтовщика и убийцы
Кирилла, духом гонителя и лжеца Августина, желчным характером  Иеронима и т.
п.? А ведь все это великие образцы, которые предлагают всем тем, кто отдался
служению  церкви  путем писательства  или  кому предстоит  занять выдающееся
место  в священной  иерархии.  Кто хочет подробнее  познакомиться с  моралью
отцов церкви, найдет достаточно материала в труде ученого Барбейрака "Traite
de la morale ries  Peres", в одном томе in 4ь.  Это любопытное произведение,
из которого, как читатель видел, мы кое-что почерпали.
     Если нам будут говорить о приписываемой отцам церкви глубокой учености,
мы  скажем,  что  ее  очень  трудно  обнаружить в  их  сочинениях.  Наиболее
смышленые  из них  имели лишь  легкий налет  светского  образования, и то их
религия стремилась его стереть.
     Верующим предлагали не читать произведений язычников, как бесполезные и
опасные.
     В самом д