й окончательного падения народа.
     После того как страна евреев была разорена, а они сами были рассеяны по
всей  земле,  они все-таки  не  стали ни  более  разумными, ни  менее  слепо
привязанными к религии, хотя они должны были понять истинную  причину своих,
бедствий.  Напротив, они от  этого  еще  упорнее  стали  держаться принципов
отцов,   противообщественных   норм   поведения,  установленных   жрецами  и
пророками.  Унижаемые  и  презираемые   всюду,   они  продолжали  ненавидеть
остальных  людей.  Они  стали объектом  жесточайших преследований со стороны
христиан. Последние множество раз направляли против этого несчастного народа
поток религиозной жестокости и  нетерпимости,  который они черпали  в его же
"священных"  книгах. Столь же  невежественные и  дикие, как  и ветхозаветные
евреи,  христиане обрушивали на их  потомков  ужаснейшие  казни, увеличивали
число их мучеников и, чтоб завладеть их добром, очень часто возводили на них
ложные  и  бессмысленные  обвинения: религиозное рвение всегда найдет поводы
для совершения зла. Таким образом, евреи оказались и  теперь еще оказываются
жертвами   бесчеловечных  принципов,  провозглашенных  их   законодателем  и
святыми. Их грабят  и убивают на основании тех же принципов, по которым  они
сами некогда грабили и убивали народы Ханаана.
     Таким образом, суеверие рано или  поздно обрушивает несчастья на голову
суеверных народов.  Если кто заслуживает  гонений, то это, несомненно,  тот,
кто  проповедует  гонения  на  других.  Ведь  утверждать,  что имеешь  право
преследовать других, пока сила у тебя в руках,-значит признать за сильнейшим
право    нас    преследовать,    когда    мы    будем    слабой    стороной.
"Справедливо,-говорит поэт,-чтобы убийцы погибли от убийства". (Овидий).
     Будучи в настоящее время совершенно бессильны, евреи не могут проявлять
по отношению к  окружающим  народам святую ярость, внушаемую  их "священным"
писанием. Зато не удивительно, что христиане, усвоившие еврейский дух из тех
же книг, воспламененные "ревностью к дому господню", считают особой заслугой
обижать и губить евреев, так как на них указывают как на предмет гнева бога,
некогда любившего их.  Если  бы эти гонители  были  способны рассуждать, они
поняли бы, что благой бог  никогда не  мог бы любить злой и  свирепый народ;
что,  наконец,  он не  мог  внушить им принципов, клонящихся  к  уничтожению
всякой нравственности. Вместо  того чтобы  сжигать евреев,  уже  не  имеющих
возможности при нынешнем их  положении  проявить свое  религиозное рвение  и
свирепый  нрав,  набожным  христианам следовало бы  содрогаться  от безумных
жестокостей древних израильтян, не подражать их героям и  святым, а бояться,
как  бы их  самих не постигли печальные последствия религиозного фанатизма и
нетерпимости.
     Несмотря на то что  христиане презирают и притесняют  евреев, последние
продолжают упорно  верить в свои старые бредни. Постигающие их несчастья еще
больше их  ожесточают. Будучи  всюду чужестранцами, они  не знают отечества.
Одурманенные  мечтой  об "освобождении", которая  столь часто убаюкивала  их
предков,  они,  в  сущности  говоря,   не  являются  подданными  какого-либо
государя. В своем легковерии, которого столько веков  не могли ослабить, они
все ожидают восстановления Израильского царства.
     Хотя их  колена смешались, они сохраняют унаследованное от отцов слепое
почтение  к  священникам, или раввинам. Они вопрошают  их как оракулов.  Они
думают, что "их богословам надо верить даже тогда, когда они называют правую
руку  левой,  а  левую  правой".  Занимаясь  толкованием  темного,   местами
непонятного писания,  раввины  утверждают,  будто  обладают  преданием,  при
помощи  которого  они  к  старым  басням  прибавляют  множество  новых.  Для
разъяснения   бредней   Ветхого   завета  служат   бредни  Талмуда.  Занятые
исключительно  изучением  Библии,  эти  богословы  стараются  открыть в  ней
какой-то смысл при помощи каббалы, в которой многие ученые находят подлинный
источник  воззрений   Спинозы.  Выходит,  что   под  влиянием  суеверий  они
становятся атеистами.
     Такого  рода  руководители  не  могут  преподать  своим  последователям
разумную  нравственность.  Странные  решения  этих  казуистов  часто  весьма
поразительны. В самом деле,  раввины учат, что если  у кого-нибудь случилось
неожиданное  обстоятельство после  того,  как он дал клятвенное  обещание, и
теперь он раскаивается в нем, ему достаточно обратиться к мудрецу или к трем
частным лицам, которые и освободят его от  клятвы.  Мораль раввинов и евреев
сводится к тщательному выполнению предписаний закона и ребяческих церемоний,
установленных,   по  мнению   религии,   богом.   Что   касается   подлинной
нравственности, то нынешние верующие евреи знакомы с ней так же  мало, как и
древние. Они  относятся  к чужеземцам не  лучше и  не  справедливее, чем  их
предки. Они считают, что в отношении неверных и еретиков им  все  дозволено.
Их богословы учат, например, что  находку надо возвратить собственнику, если
только он не  язычник;  язычнику они прямо запрещают  возвращать.  Еврейские
богословы прямо говорили,  что  если еврей  видит, как  неверный гибнет  или
тонет, он не должен его спасать или тащить из воды, хотя убивать его нельзя,
если он не воюет против Израиля... Не  разрешается лечить неверного, хотя бы
ради денег, разве  только есть опасение, что он в случае отказа причинит зло
израильтянам.
     Есть еще одно правило у раввинов, о котором стоит рассказать, тем более
что  христианское духовенство ревностно  ему следовало: "Кто не питает своей
ненависти  и  не  мстит  врагам,  не  достоин  звания  раввина". Вообще,  из
поведения современных  и  древних  евреев  видно,  что они  не  считают себя
чем-либо  связанными  по  отношению к лицам,  не  принадлежащим к их  святой
нации.  Они прославились обманом и  недобросовестностью в  торговле, и можно
думать, что, если бы они