тся  возвышенных  фанатичных  заповедей,  которые  христиане
приписывают  основателю   своей  религии,  то  разум  находит  в  них   лишь
безрассудные  понятия,  бесполезные  или  даже  вредные  для  общества;  они
выполнимы лишь  для  небольшого  числа  сумасшедших  и не  оказали  никакого
влияния на прочих смертных.
     Как бы то ни было, достоверно известно, что сын божий не имел успеха  у
евреев,  к  которым  божественный отец  его  специально послал. Об упрямство
этого очерствевшего народа  разбились все попытки, продиктованные мудростью,
предвидением и всемогуществом бога. Напрасно Иисус  старался подкрепить свою
миссию чудесами -  эти чудеса не внушили доверия к себе. Напрасно он пытался
основывать свои права  на  признанных  его  согражданами  пророчествах - они
отвергли реформы  и  новое  учение,  которое он  принес,  они увидели в  нем
обманщика и осудили его на смерть.
     Его апостолы имели  у  евреев немногим больше  успеха, чем их  учитель.
Тщетно они проповедовали и творили чудеса, тщетно они цитировали и толковали
тексты  Ветхого  завета, доказывая, что  в  них  ясно,  хоть иносказательно,
говорится об их мессии: они  сумели найти среди  евреев лишь очень небольшое
число прозелитов. Прозелиты - последователи религиозного учения. Приведенные
наконец в  отчаяние  упрямством своих сограждан, они обратились к язычникам,
которым возвестили евангелие, то есть реформированный Иисусом иудаизм.
     Однако,  даже когда христианство окончательно  отделилось от  иудаизма,
христиане  продолжали  почитать  "священные"  книги  евреев  и   считать  их
патриархов, их пророков, их  героев святыми угодниками божьими, непогрешимым
орудием  всевышнего,  достойными  подражания  образцами. Правда, эти великие
святые,  даже согласно  священной истории,  сообщающей нам  об  их  деяниях,
обнаруживают часто,  как мы это впоследствии  покажем,  поведение далеко  не
безупречное.
     В   самом  деле,   очевидно,   что   многие   из   них   представляются
беспристрастному  взору  скорее  образцами  преступности  и  гнусности,  чем
добродетели.  Но христиане, предрасположенные под  влиянием религии  к  этим
знаменитым особам,  благочестиво  закрывают глаза на их преступления. Следуя
урокам изощренных  толкователей писания,  они видят только достойное в самых
возмутительных поступках святых Ветхого завета.
     Христиан убеждают,  что  угодников божьих нельзя судить с точки  зрения
рассудка и правил обычной морали.  Им говорят, что  действия этих почитаемых
людей основаны  на особых распоряжениях и внушениях бога, чьи  неисповедимые
решения  не подлежат обсуждению. Уверяют,  что бог справедливости  и доброты
властен нарушать,  когда  ему  угодно,  несокрушимые правила справедливости,
может  для  своего  удовольствия превращать  добродетель  в  преступление  и
преступление  в добродетель. Утверждают, что  владыка мира может,  когда ему
угодно, уничтожать законы нравственности, автором которых его  тем не  менее
считают.  Думают,  что для его оправдания достаточно заявить, что  ведь  "он
создает  справедливость  и  несправедливость", что он держит  в  своих руках
судьбы смертных, что  он может располагать  ими по своему усмотрению  и  его
слишком слабые  творения  не имеют права критиковать его  волю  и  входить в
обсуждение распоряжений, которые он отдает своим слугам.
     Вот  так религия  всегда, в противоречии  с  самой собой,  опрокидывает
устои морали, а между тем выдает себя за самую прочную опору ее. Она выводит
из бога  все обязанности человека,  объявляет, что  бог  включает в себя все
мыслимые  совершенства.  Утверждают,   что   этот  бог   гневается  за  зло,
причиняемое его творениям. Считают этого бога неизменным.
     А  между   тем  вскоре  эта   самая   религия  превращает  этого  столь
совершенного бога  в тирана, который  не знает других  законов, кроме  своей
прихоти,  который не  пользуется им  самим установленными правилами, который
приказывает    совершать   убийства,   кражи,   насилия,   несправедливость,
жестокость, смуту, вероломство,  обман  и  любит людей,  запятнанных  самыми
ужасными пороками и преступлениями.
     Мы видим,  таким  образом, что для  оправдания  святых, которые  должны
служить образцом, христианство клевещет  на  своего бога. Оно имеет наглость
превратить  его в подстрекателя преступления. Оно допускает, что  это  столь
совершенное  существо разжигает и  одобряет самые ярые страсти, приветствует
совершаемые его  любимцами убийства и  жестокости, освящает гнев, ненависть,
узурпацию.  Под  покровом имени бога  все  это превращается  в  добродетель.
Благодаря этому  грозному имени честолюбие,  жестокость, самая бесчеловечная
ярость превращаются в святое рвение;  слепой  фанатизм, видения, безумие - в
божественное   внушение   или   высокую  мудрость;  шарлатанство,   обман  и
мошенничество  сходят за чудеса  или за несомненные проявления всемогущества
всевышнего; человеконенавистничество, жестокость по отношению к самому себе,
бесполезность  рассматриваются  как  совершенство;  упрямство,  бунт,  мятеж
получают название героизма, стойкости и пылкой веры.
     Одним  словом,  все  самым  причудливым  образом  перевернуто:  безумие
становится   похвальным,   бесплодность   -  достойной   награды,  бешенство
превращается в добродетель.
     Ведь  именно  такого  сорта  те  добродетели,   какие  мы  встретим   у
большинства  святых  Ветхого  и  Нового  заветов.  Разбирая  жизнь  наиболее
выдающихся героев иудаизма, мы  найдем там честолюбивых плутов,  обольщающих
глупый народ своими сказками и фокусами;
     честолюбцев, тиранящих  самым жестоким  образом невежественных дикарей,
совершенно  ослепленных  суеверием;  пророков, гадателей, жрецов,  бесстыдно
пользующихся именем  бог