раннехристианские  авторы,  как  Климент, Минуций,  Тертуллиан  и Феофил  из
Антиохии, хорошо знали  "Иудейские  древности",  однако ни единым словом  не
упоминают об этой столь  любезной христианским сердцам информации об Иисусе.
Невозможно  предположить,  что  они это  сделали  умышленно,  руководствуясь
какими-то  таинственными  соображениями,  и напрашивается  один-единственный
вывод:  в тексте  "Иудейских  древностей",  которым  они располагали,  этого
отрывка  еще  не  было.  Его впервые цитирует лишь более  поздний  писатель,
Евсевий, автор первой "Истории христианской церкви", живший в 263-339 годах.
Отсюда  можно  заключить,  что   вставка   была   сфабрикована  каким-нибудь
переписчиком на рубеже  третьего и четвертого веков. Любопытный материал для
дискуссии  о   "Флавиевом  свидетельстве"  дает  крупный   раннехристианский
богослов и писатель Ориген, живший в 185- 254 годах,  то есть раньше Евсевия
и до включения  в  текст "Иудейских древностей"  вставки  об Иисусе. Из  его
полемического  трактата "Contra  Celsum"  ("Против Цельса")  следует, что  в
имевшемся у него экземпляре "Иудейских древностей" рассказывалось  об Иоанне
Крестителе  и  святом Иакове;  что  же  касается  Иисуса,  то  Оригену  был,
очевидно, известен какой-то  иной текст, на основании  которого  он  упрекал
Иосифа Флавия в том, что тот не считал Иисуса мессией.
     Итак,  речь идет о  строках, оценивающих  Иисуса с позиции  неверующего
человека.
     Поскольку  в дошедшем до нас сочинении Иосифа  Флавия  таких строк нет,
возник  вопрос,  каким  текстом   располагал  Ориген.  Некоторые   библеисты
высказали предположение, что речь  идет  о первоначальном  варианте того  же
"Флавиева    свидетельства",    отредактированного    потом     христианским
переписчиком. Пытались  даже восстановить  этот "пратекст",  убирая слова  о
том, что Иисус  был предсказанным  пророками, воскресшим мессией. Полученный
таким  образом  портрет  мудреца и  бродячего учителя,  каких  было тогда  в
Палестине множество, мог вполне принадлежать перу такого правоверного иудея,
потомка  первосвященников,  как  Иосиф Флавий,  и мог  вызвать возражения со
стороны Оригена.
     Но эта,  столь убедительная на  первый взгляд, гипотеза имеет серьезные
недостатки.  Прежде всего, оказалась несостоятельной сама попытка извлечь из
"Флавиева   свидетельства"  точный   "пратекст".  Библеистам,   несмотря  на
тщательное изучение языка и стиля Иосифа Флавия,  так  и не удалось прийти к
единому  решению.  Их  варианты  текста настолько  различны, что  приходится
подвергнуть  сомнению  не  только  самый  метод,  но   и  его  теоретические
предпосылки.  Если   при  сегодняшнем  уровне  филологической  науки  нельзя
получить общий  результат, то, быть может,  "пратекста", написанного Иосифом
Флавием, никогда не существовало вообще? Против всей  гипотезы говорит также
контекст, в  котором  находится "Флавиево  свидетельство".  Дело  в том, что
абзацы,  предшествующий  ему (3,  2) и  следующий за ним (3, 4), составляют,
несомненно, одно  сюжетное  целое,  повествуя о волнениях среди евреев  и  о
других  иудейских  проблемах.  "Свидетельство"  совершенно неожиданно,  не к
месту,  можно  сказать, бесцеремонно  разрывает связное повествование, а это
значит, что оно насильно, вопреки логике, втиснуто в чужой текст не  слишком
искусным  фальсификатором; приписывать авторство столь неумелой  и неудачной
вставки самому Иосифу Флавию было бы просто нелепо.
     Здесь,   пожалуй,  уместно  вкратце   рассказать  о  значительно  более
подробном рассказе  об  Иисусе, который  содержится в древнерусском переводе
"Иудейской войны",  сделанном,  по  всей  вероятности,  в  одиннадцатом  или
двенадцатом веке по поручению киевского  князя Ярослава.  В четырех отрывках
деятельность Иисуса Христа и его жизнь представлены в совершенно неизвестной
версии, которая во многом отличается от канонических  евангелий. Вокруг этих
отрывков долго велись  полемические баталии, но в конце концов ученые пришли
к  выводу,  что   все  это  более  поздние  вставки,  сделанные  славянскими
переводчиками, которые черпали сведения из апокрифических евангелий.
     Итак,  единственное сообщение  об  Иисусе еврейского  автора  оказалось
просто-напросто фальшивкой. Это и странно, и весьма  любопытно. Ведь в самом
деле  Иосиф Флавий,  священник  иерусалимского  храма,  который  так глубоко
интересовался религиозными  движениями своей страны, что  сам был по очереди
фарисеем, саддукеем и  ессеем, не упоминает ни единым словом об Иисусе и его
драматической судьбе. О тех трех сектах он пишет много и со знанием  дела, а
об  учении, чудесах  и  воскресении пророка из  Назарета он  словно бы и  не
слышал  никогда.  А   другие  крупные   еврейские  писатели  того   времени?
Оказывается, и они тоже хранят полное молчание. Возьмем, например, заклятого
врага  Иосифа  Флавия  Юстуса  Тивериадского,  автора  "Иудейской  войны"  и
"Летописи царей иудейских".
     Эти  сочинения,  правда,   до  нас  не  дошли,  но  константинопольский
патриарх, живший в одиннадцатом веке и державший их в руках, утверждает, что
Юстус ничего совершенно об Иисусе не написал.
     Ну  и, наконец,  Филон  Александрийский, один из  крупнейших  еврейских
философов и  мыслителей,  немало  способствовавший и  формированию некоторых
идей христианства.
     Этот раввин, посвятивший всю свою  жизнь  задаче примирения  иудаизма с
греческой  философией, оказал  огромное влияние на "новозаветных" авторов  -
Иоанна и Павла.
     Достаточно сказать, что благодаря ему перешла в христианское богословие
греческая идея логоса. Филон родился лет на тридцать раньше Иисуса и пережил
его примерно  лет на  двадцать. Будучи раввином и прославленным толкователем
священного  писания, он вместе с  тем активно участвовал в  событиях  своего