Сапфире является более поздней вставкой.
     А теперь попробуем встать на точку зрения фидеистов и предположить, что
история  Анании  и  Сапфиры  не была  выдумкой  суеверных  простолюдинов,  а
произошла в действительности. Тогда возникает мысль,  не кроются ли ее корни
в  тогдашних  общественных  отношениях.   Может  быть,  суровое   наказание,
постигшее   новообращенных  христиан,  было   проявлением  вполне  понятного
негодования    людей,   отличавшихся   чрезвычайно   строгими    нравами   и
исключительным бескорыстием. Такие люди  могли  прийти в возмущение от того,
что в  их кристально  чистое сообщество  втерлась пара жуликов, попытавшихся
сразу же  после  крещения  утаить от общины часть своего богатства,  нарушая
таким образом назорейский принцип  общности имущества. Но  в  самом  ли деле
отношения внутри  общины  назореев были  столь идеальными?  Уже  последующие
фразы в "Деяниях апостолов" заставляют нас усомниться в этом. Назореи отнюдь
не были так безукоризненны  в материальных вопросах, как могло бы показаться
на основании непримиримой позиции св. Петра.
     Но передадим слово самому  автору  "Деяний апостолов";  "...Произошел у
еллинистов ропот  на евреев  за то,  что  вдовицы  их пренебрегаемы  были  в
ежедневном  раздаянии  потребностей.  Тогда   двенадцать  апостолов,  созвав
множество учеников, сказали: нехорошо нам,  оставив  слово  божие, пещись  о
столах. Итак, братия, выберите из среды себя семь человек... их  поставим на
эту службу, а мы постоянно пребудем в молитве и служении слова" (6: 1-4).
     Чтобы правильно понять  эту цитату, мы должны прежде всего уяснить себе
смысл  некоторых  слов.  И  "эллинисты"  и "евреи"  -  назореи, с  той  лишь
разницей,  что первыми  были  евреи,  проживавшие  на  чужбине и  говорившие
по-гречески,  а  вторыми - иерусалимские  евреи,  владеющие  лишь арамейским
языком. Языковые различия были  столь  глубоки, что у них  существовали даже
отдельные молельни, несмотря  на то, что  и те и другие принадлежали к одной
общине назореев, руководимой двенадцатью апостолами.
     О  чем  же  идет  речь  в  вышеприведенном  фрагменте?  А  вот  о  чем:
иерусалимских евреев,  ведавших общим достоянием секты (по всей вероятности,
на том основании, что они составляли в ней большинство), обвинили в том, что
"в ежедневном раздаянии  потребностей",  то  есть при  распределении пищи  и
одежды, они обижали эллинистских вдов. Это было серьезное обвинение, которое
привело в  конце концов  к открытому  конфликту.  Апостолы сочли,  очевидно,
обвинение справедливым  и согласились,  чтобы  ведение  хозяйства перешло  к
комитету  из семи человек, во главе со Стефаном,  по-видимому, возглавлявшим
движение протеста.
     Комитет семи, как сообщает автор "Деяний апостолов", должен был "пещись
о столах". Прежде это толковали в том смысле, что на него возлагалась забота
об  общих  трапезах. Однако в последнее  время в это стали вкладывать  более
широкий смысл. Сторонники нового толкования ссылаются на арамейский язык, на
котором слово "люди стола"  означало торговцев валютой,  расставлявших  свои
столы  во дворе  храма. Следовательно, в ведении  вновь  созданного комитета
находилось не только продовольствие,  но и казна. "Эллинисты", как мы видим,
одержали  полную  победу над  своими иерусалимскими единоверцами,  вероятно,
потому,  что, будучи более состоятельными,  они вносили больше денег в общую
казну, зависевшую, таким образом, от их доброй воли. Предположим, что Анания
и  Сапфира вступили  в  секту  именно в  то время,  когда  среди  ее  членов
вспыхнули упомянутые в "Деяниях апостолов" разногласия. И тогда драконовскую
кару  за мелкую, в сущности, провинность можно попытаться  объяснить крайним
раздражением руководителей секты, толкнувшим их на такую жестокость.
     С  другой  стороны, при таких  обстоятельствах  легко  понять и  мотивы
поступка злосчастных супругов. Разве у них не могло возникнуть опасение, что
и они станут жертвами дискриминации,  как эллинистские вдовы? Глядя на  вещи
глазами Анании и  Сапфиры, мы приходим  к убеждению, что их поступок  был не
столько  проявлением  жадности  и  лицемерия,  сколько  вполне  естественным
стремлением  беспомощных,  напуганных  людей   как-то   подстраховаться,  не
зависеть  полностью  от  милости  столь  ненадежной,  снедаемой  конфликтами
общественности.
     Все  это,  разумеется,  лишь  предположения.  Но  их  в  большой   мере
подтверждает  тот  факт,  что  сама  церковь  довольно  скоро отказалась  от
принципа   обобществления  имущества,   который   она  поначалу  так   рьяно
отстаивала. Причем  отказалась  не  потому,  что ей этого  хотелось,  а  под
давлением жизненных обстоятельств.
     События,  столь лаконично описанные в "Деяниях  апостолов", доказывают,
что в этой области возникли сложности чуть ли не с первых же шагов.
     История  учит  нас, что  подобные  преобразования  никогда  не проходят
бесконфликтно.  Несомненно, также и здесь этот процесс сопровождался многими
драматическими столкновениями,  при которых,  быть может,  не  обошлось  без
человеческих жертв. Не исключено, что сказание об Анании и Сапфире - далекое
эхо  одного из таких трагических инцидентов,  врезавшихся сильнее  других  в
память  людей. Если  это так, то данное  сказание не полностью плод народной
фантазии, как мы предположили  вначале,  а один из  примеров, подтверждающих
мнение, что в легендах зачастую содержится зерно исторической правды.

     Страсти св. Стефана.

     После истории Анании и  Сапфиры в "Деяниях апостолов" следует рассказ о
страстях  св.  Стефана.   Он   интересен  не  только   своим   драматическим
содержанием, но  главным  образом тем, что позволяет  сделать ряд любопытных